Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очень скоро стало понятно, чем занималась их часть. Замполиты объяснили.
— Нам доверена партией и правительством ответственная задача по поддержанию порядка на освобожденной от бандитов территории. Мы имеем дело с коварным, жестоким врагом. Ни одна из вылазок которого не должна остаться безнаказанной. Если враг будет понимать, что наказание неминуемо, он капитулирует…
А потом и термин подобрался…
Однажды в клубе показывали фильм про войну, про ту войну — с немцами. Фильм был про партизан, которые пытались защитить от карателей белорусскую деревню. Партизаны были «хорошие», немцы — «плохие». Немцы ходили в закатанных по локоть мундирах, ловили кур, орали и тыкали в мирное население автоматами. Потом они начали сгонять людей в церковь, чтобы сжечь…
— Смотри, смотри, как они их «мочат»… — зашептали в рядах. — Прямо как мы — «духов».
И действительно — было похоже. Особенно тактика. Но и все остальное тоже — вплоть до закатанных рукавов, болтающихся поперек животов автоматов и пущенных в спину убегающих людей очередей.
Показ фильма прекратили, через четверть часа заменив его какой-то комедией.
Но в казармах стало часто звучать слово «каратель».
Вначале — как хохма: «Ну ты — каратель!» Потом привычно.
А кто они — как не каратели? Каратели и есть! И нечего здесь обижаться. Ведь кто-то должен усмирять бунтующее население. Регулярная армия — не должна, регулярную армию это разлагает. Вот им и приходится за других отдуваться.
Правда, в воинских билетах у них были прописаны совсем другие воинские специальности. В воинских билетах слова «каратель» не найти. Зато в штабных документах с грифом «Секретно!» — можно.
Скоро он привык разбрасывать направо и налево гранаты, не задумываясь, в кого они угодят — в душмана или ребенка. Ему даже нравилось входить в кишлаки с автоматом наперевес, ощущая себя почти суперменом. Потому что в тот момент не бог, а он решал, кому жить, а кому нет. А чужой крови и смерти он давно не боялся, еще с той поры, когда забил металлическим прутом кошку…
Почти под самый дембель его и еще нескольких стариков вызвал командир части.
— Кто хочет уйти домой на месяц раньше? — спросил он. — Шаг вперед!
Вышли все. Потому что все хотели!
В армии это называется — дембельский аккорд. Это когда ты можешь уйти чуть раньше других, но для этого надо хорошенько потрудиться. Например, баню построить. Или дачу командиру.
Но им предложили не баню…
— Тут дело такое, не простое… Тонкое дело!.. — не очень уверенно начал командир.
— Разрешите, товарищ подполковник? — обратился к командиру скромно сидевший в уголке незнакомый майор.
— Да… Вот майор из особого отдела вам все лучше объяснит, — облегченно вздохнул командир. И, быстро собрав со стола какие-то бумаги, ушел. И пока подполковник собирался, майор слова не проронил, словно выжидал, пока тот уйдет.
— А дело такого рода, — сказал майор. — В нашей армии произошел вопиющий случай. Бойцы одного из подразделений нашего ограниченного контингента вступили в контакт с противником. Попросту говоря — продались душманам. И знаете, до чего они с ними договорились?..
Все догадывались, о чем, потому что хорошо знали о процветавших в армии взаимовыгодных обменах тушенки и оружия на видюшники и наркотики. Но это был не тот случай…
— Они договорились всем подразделением перейти на сторону врага, чтобы сбежать в Америку или другую капстрану.
Это было — да, это круче, чем наркотики!
— Лично я считаю, что это предательство! А вы как считаете?
Все считали так же.
— Тогда, думаю, вы согласитесь помочь нам…
Помочь майору надо было в ликвидации предателей. С которыми удобней разобраться именно так, потому что они успели, вступив в контакт с агентами иностранных спецслужб, подписать какие-то бумаги. По крайней мере, так сказал майор. Посулив за аккорд ранний дембель и боевые награды.
Дембеля согласились. Тут же, под диктовку майора, дав подписку о неразглашении…
После чего их перевели в другую часть. Где неделю воспитывали в духе патриотизма и нетерпимости к предателям Родины.
Потом сняли с них привычную хэбэшку и переодели в афганские ремки.
— Так будет безопасней. В первую очередь для вас, — объяснил майор.
Они спорить не стали. Они были довольны тем, что их вырвали из привычной рутины казармы и что отправят на дембель раньше других.
Однажды ночью их подвезли к какому-то палаточному лагерю и показали, что и как делать. Но им не надо было ничего объяснять — они и так умели это делать. Они забросали лагерь гранатами и изрешетили палатки очередями из автоматов и ручных пулеметов. Потом зашли в палатки…
Там были не душманы — были свои ребята. Душманами были — они. Потому что в их одежде.
Они прикончили всех, кто еще подавал признаки жизни, и ушли.
Майор сдержал слово — их почти сразу же отправили в Союз. Но до того заставили дать еще дюжину подписок, где они под страхом смерти обязались не рассказывать о том, что знают.
Они так и не поняли, что и для чего сделали.
Но после не раз слышали от других «афганцев» про это нападение. Про то, что там легло до взвода бойцов, за что «вертушки» сровняли с землей три кишлака, а в район перебросили чуть ли не три свеженькие дивизии из Союза…
Но это было после них.
А он… Он вернулся на «гражданку», где решил устраиваться на завод. Но не успел, потому что его жизнь круто переменилась…
В кабинет управляющего банком «Развитие» вошел человек. Как к себе домой. Вместо «здрасьте» предъявив корочки. Красные. Со своей фотографией. С гербовой печатью. И очень страшной аббревиатурой, состоящей из трех букв: ЭФ, ЭС и БЭ.
— Следователь Гришин, — представился непрошеный визитер. — Хороший у вас кабинет… Кабинет был действительно неплох!..
— А у нас интерьеры ни к черту — сплошная серость, глазу зацепиться не за что. Камеры маленькие, вот примерно как ваш стол, и в каждой по десять человек. Все друг на друге сидят. А случается, и лежат!
Банкир заерзал на своем кресле.
— В чем, собственно, дело? — попытался повысить голос он.
— Какое дело? — удивился следователь, — Никакого дела нет. Пока. Есть сигнал с мест…
И раскрыл скромную, из кожзаменителя, папочку.
— Во-от… — многозначительно протянул он, перебирая какие-то бумажки. — Двадцать трупов…
У банкира под рубашкой густо поползли холодные мурашки.
— Это даже больше, чем отделение. Хотя, конечно, меньше, чем взвод, — подсчитал следователь.