тем временем Эдвин Лоджерин приблизился, вышагивая, словно павлин. В его карих глазах холодно блестело презрение, к которому примешалась и капелька страха. Для Аларика же вина принца в смерти монарха была почти очевидна, осталось только разыскать доказательства.

— Хороший сегодня денек, не находите? — беззаботно сказал Эдвин, глядя куда-то поверх головы Аларика.

— Бесспорно, — ответил Аларик, прикидывая, какого верга действительно нужно этому принцу.

Эдвин растянул губы в виноватой улыбке, но в глазах — по-прежнему лишь презрение с легким налетом страха, как та угольная пыль тьмы в восприятии мага. невесомая и едва заметная — но она есть.

— В прошлую нашу встречу, — медленно произнес принц, — я немного погорячился. но, вижу, у вас все зажило.

— Я темный маг, ваше высочество. на мне все быстро заживает.

Принц улыбался, но Аларику мерещился злобный оскал твари, которая будет ещё пострашнее тьмы.

«А не думал ли ты, что принц Лоджерин и есть тот самый темный маг, которому удалось избежать общения с монахами во младенчестве?»

невольно нахмурившись, Аларик прислушался к собственной тьме — но она молчала и была совершенно спокойна, как будто спала.

— Позволите идти? — спросил он, постаравшись придать себе покорный вид.

— Идти? — переспросил Эдвин, — отчего ж идти? Я пришел пригласить вас отобедать. Или отполдничать, если время обеда для вас уже прошло.

— Я, пожалуй…

Эдвин продолжал улыбаться, обжигая взглядом.

— Вы не можете отказаться. Вы не можете отказать будущему королю. А я им стану, вы ведь в этом не сомневаетесь?

— ничуть, — пробормотал Аларик.

— тогда идемте, — сказал принц, — мне дико скучно и хочется узнать о ковенах темных.

— Вряд ли это будет для вас интересным…

— не вам судить, господин маг, не вам судить.

И Аларику действительно пришлось идти за принцем, во дворец, сквозь анфилады залов, которые напоминали пирожные из взбитых сливок с кружевами сахарной глазури, так все было красиво и изысканно. Когда Эдвин привел его в гостиную с голубыми шелковыми обоями и столом, накрытым на двоих, Аларик заподозрил неладное: похоже, принц готовился к тому, чтобы привести сюда мага. не собрался ли отравить? И, пока Эдвин усаживался, Аларик быстро, одним незаметным движением пальцев, сплел простеньке заклинание и набросил его на стол, покрывая всю пищу и питье… Если бы там был яд, то он вспыхнул бы, как гнилушка на болоте.

но все оказалось вполне безвредным. Разве что только слабое подсвечивание маринованной рыбы показывало, что она не первой свежести и что повар ходит по острию, позволяя себе подобные выкрутасы с королевским питанием.

— Присаживайтесь, — Эдвин тем временем опустился в кресло, — мы обедаем без прислуги. надоели эти жадные до сплетен идиоты.

Аларик кивнул и тоже сел. теперь их с Эдвином разделял стол — слишком длинный для того, чтобы при случае воткнуть принцу в глаз что-нибудь острое.

Эдвин потянулся к хрустальному графину и плеснул себе в бокал темно-красной жидкости.

— Пье-мортан урожая прошлого года. Прошлое лето выдалось особенно жарким, и виноград был, говорят, дивно сладок. Вы любите виноград, господин Фейр?

Аларик потянулся к ближайшему графину, налил себе воды, и от него не ускользнула тень разочарования, мелькнувшая на холеном лице Эдвина.

— Кто не любит спелый виноград? — ответил Аларик вопросом на вопрос, — мне кажется, любой, кто говорит, что не любит — очень лукавит.

— точно так же, как лукавит и тот, кто говорит о своей нелюбви к молодому вину, — и принц подмигнул.

Аларик невозмутимо сделал несколько глотков, отставил стакан и замер, ожидая дальнейших вопросов, либо распоряжений, либо угроз.

темных магов не приглашают на обед просто так — и уж тем более не делают этого будущие короли.

— Попробуйте вот этот окорок, — Эдвин элегантно отрезал себе кусок и положил на тарелку, — нежен, как юная девушка. И вот эти яйца, фаршированные рыбой и сметанным соусом.

Понимая, что отсидеться не удастся, Аларик смиренно положил себе на расписную тарелку то самое фаршированное яйцо. Потом взял несколько гренок.

— Благодарю.

— ну что ж, выпьем за наше знакомство, — принц поднял свой бокал с вином.

— так ведь мы уже знакомы, ваше высочество, — но пришлось тоже поднять бокал, пусть и наполненный водой.

— Это было неправильно, — Эдвин поморщился и сделал несколько больших глотков. — день плохой тогда задался. Хотите, принесу свои извинения? Публично?

— нет, не стоит. Я вас понял, — сказал Аларик.

А про себя подумал, что, во-первых, очень удобно оправдывать сволочность своего характера неудачным днем, а во-вторых, только дурак может требовать от принца публичных извинений. Принцы такое никогда не прощают, да и себя Аларик дураком тоже не считал.

«Дурака из тебя делает Камилла», — мелькнула непрошенная мысль, и он невольно усмехнулся.

Его прекрасная и недосягаемая жемчужина.

— Прекрасно, прекрасно, — тем временем принц почти ворковал, — ну что ж, расскажите мне, Аларик, что вы нашли в моем дворце интересного?

Аларик пожал плечами.

— Пока ничего, ваше высочество. только легкие следы использования темной магии, о которых невозможно сказать ничего.

Ему показалось, что принц обрадовался.

неудивительно…

Эдвин принялся энергично резать ножом копченый окорок.

— мне всегда было интересно, как темные маги это видят?

— Что — это, ваше высочество?

— ну, тьму!

— Похоже на черную пудру.

Аларик сказал это, поскольку никакой тайны в этом не было.

— А еще я слышал, что один маг может выкачать всю силу ковена, — вкрадчиво заметил Эдвин.

Из этого тоже секрета не делали.

— может, но не будет, ваше высочество.

— Почему же? Безграничная мощь… это вдохновляет.

— Потому что такой поток чужой тьмы вымоет собственную тьму мага, — ответил Аларик и невольно задумался.

он вспомнил о том, как плохо ему было, когда он черпнул сразу от четырех магов ковена Ворона. Ему казалось, что из груди гигантскими щипцами выламывают ребра, одно за одним. Когда он вернулся в ковен, ему потом сказали, что все выглядело так, как будто льющаяся в заклинание тьма выбивает потоком и тьму, кусок которой ютился внутри Аларика.

— А откаты? — возмущенно спросил Эдвин, — об этом я тоже наслышан! Говорят, темному магу делается дурно после того, как он размажет десяток-другой вергов?