– Но ведь вы…

– Ну да! – Мадам Икс молодо рассмеялась. – Много всего про меня говорили – и что муж зарезал из ревности. Он был чемпионом страны по бегу на коньках, ну вот, коньками и зарезал… Или что муж приохотил меня к выпивке, и мы с ним пропили пятикомнатную квартиру, и я выбросилась из окна в приступе белой горячки. Или я зарезала, только не мужа, а любовника. А на самом деле он сам себя зарезал, а соседи на меня сказали, потому что комнату хотели получить… Много всего у меня в жизни было, – она стала серьезной, – только все не так, как говорили. Уж люди наврут с три короба, а журналисты еще приукрасят. Недавно про себя статью прочитала в рубрике «Наше старое кино» – ни слова правды нету!

Лариса кивнула – ей ли не знать.

Мадам Икс между тем что-то делала с ее волосами – крутила так и эдак, немножко подстригла.

– Вам нужны совершенно другие волосы! – заявила она.

– Уж какие есть, но мои, – вздохнула Лариса.

– Деточка, я вовсе не предлагаю вам носить парики! – Мадам Икс всплеснула руками. – Просто нужно поменять цвет, ваш родной волосам не нравится.

Она вымыла Ларисе голову оттеночным шампунем, уложила, а потом приступила к ней с косметикой.

– Смотри! – строго сказала она. – Смотри и запоминай! – И замолчала, сосредоточившись на работе.

– Ну вот, – через некоторое время мадам Икс отступила в сторону. – Любуйся!

Взглянув на себя в зеркало, Лариса была поражена.

В ее внешности не только не осталось следов перенесенных недавно стрессов и неприятностей – она выглядела так, как будто только что вернулась с курорта. Лицо приобрело свежий золотистый оттенок, глаза сияли, волосы лежали естественной волной. И этот рыже-каштановый цвет очень оживлял лицо, к нему и брови можно было покрасить чуть темнее, чем раньше. Оттого и глаза блестели ярче.

Но на этом чудеса не кончились.

Мадам Икс выкатила из соседней комнаты стойку на колесиках, вроде тех, на которых в магазинах развешивают одежду. На этой стойке висели платья и костюмы, юбки и блузки самых разных цветов и фасонов – и все подходящего размера!

Здесь были и вечерние платья до полу, и короткие коктейльные, и пышные юбки – у Ларисы от такого разнообразия моделей и расцветок разбежались глаза. Вещи были дорогие и качественные, видно, проблем с деньгами у этой конторы не было.

Мадам придирчиво оглядела коллекцию одежды – и подобрала своей подопечной чудное ярко-синее платье средней длины.

Платье сидело как влитое. Прежде Лариса не носила таких ярких тонов, считала, что с ее неброской внешностью они не гармонируют, но сейчас это платье совершило настоящее чудо.

В зеркале отражалась совершенно новая женщина – уверенная в себе, красивая и решительная.

И самый последний штрих – перед Ларисой поставили несколько коробок с обувью.

Она примерила изящные синие лодочки на высоком каблуке – и поняла, что ничего другого ни за что не наденет. Туфли сидели идеально, как будто их создали специально для Ларисы, они придали ей уверенности и грации.

– Ну вот, – мадам Икс одобрительно улыбнулась, – теперь ты готова. Значит, голову выше, смотреть поверх всех, руками не размахивать, но и к телу не прижимать. Ходить не спеша, у женщины в таком платье никаких забот нету, ей спешить некуда. Улыбайся легко, мимолетно, в общем – вперед! – И она вручила Ларисе пригласительный билет на открытие фестиваля.

Тут пришли двое парней в черном и потащили Ларису к выходу, она едва успела поблагодарить старую актрису и сунуть в крошечную сумочку визитку, что дал ей капитан Уклейкин, – чтобы не бросать ее здесь.

Антип вздрогнул от холода и проснулся.

Он сидел на передке своей телеги, намотав вожжи на руку. Светало. Умная лошадь шла сама, она давно знала дорогу к городским воротам. Не первый раз Антип приезжал в Москву. На этот раз с другими мужиками из своего села он привез в Москву рыбу, удачно продал ее и теперь возвращался к себе домой, под Вологду. С односельчанами он разминулся, но они заранее сговорились встретиться в корчме за городскими воротами и дальше уж ехать вместе.

Лошадь всхрапнула, скосила глаз на хозяина, словно хотела что-то ему сказать. Антип обернулся, чтобы проверить телегу… и испуганно охнул: в его телеге неподвижно лежал косматый одноглазый мужик с окровавленной головой.

– Эй, мил-человек, ты чего? – спросил Антип вполголоса. – Ты спишь, что ли?

Одноглазый не шевелился, не подавал никаких признаков жизни.

Антип остановил лошадь, спрыгнул с передка, обошел телегу. Наклонился над одноглазым и часто, истово закрестился – тот не дышал и начал уже холодеть.

– Матерь Божья, святой Николай-угодник! – забормотал Антип. – Что же теперь делать-то?

За что же ему такое несчастье? Чем он прогневил Бога? И как такое получилось – всего-то он задремал на полчаса, откуда же взялся этот покойник у него в телеге?

Вокруг были заборы и домики Стрелецкой слободы. Еще немного – и впереди покажутся ворота, а возле них – караул…

Не дай бог, караульные увидят мертвеца в его телеге! Тогда Антипу вовек не оправдаться – высекут плетьми, закуют в железо и отправят на каторгу… или того хуже – отрубят голову… не дождется его Пелагея, останется одна с семью детками…

Пригорюнился Антип.

А вокруг уже просыпалась Стрелецкая слобода, открывались ставни, раздавалось мычанье коров.

Что же делать-то?

И тут увидел Антип впереди крутой косогор, мутную речку Яузу.

Вспомнил чистые, прозрачные северные реки, просторные заливные луга, темные леса.

Неужто не суждено ему больше их увидеть? Неужто не суждено повидать своих деток, угостить их московскими гостинцами, печатными пряниками? Неужто не суждено подарить любимице своей Настеньке красный красивый платок в цветах и райских птицах, купленный на московском базаре?

Антип опять воровато огляделся по сторонам, погнал вперед послушную лошаденку, подкатил телегу к самому косогору, стащил мертвеца с телеги. Нашел подходящий камень, привязал к ногам покойника и толкнул. Труп покатился по крутому берегу, с гулким плеском ушел в темную воду.

Антип поглядел на побежавшие по воде круги, перевел дыхание, перекрестился.

Кажись, отделался от покойника, и никто его не видел.

Он еще раз оглядел телегу, выбросил на землю окровавленную тряпицу и увидел под ней книгу.

Удивительная это была книга – собой небольшая, в переплете из синей мягкой кожи, то ли юфти, то ли сафьяна, на обложке был вделан бледно-голубой камень с прожилками, похожий на живой человеческий глаз.

Антип хотел было выбросить книгу в Яузу, вслед за одноглазым покойником, но вдруг почувствовал исходящее от нее тепло и силу. И голубой каменный глаз глядел на Антипа пристально и внимательно.