Между прочим, большинство, даже умные, считают, что Константинополь – это город. Ничего подобного. Общая территория Вольного города – пол-Дании и почти две трети Московской области. Тридцать с чем-то тысяч квадратных километров. Немалый кусок Тракии[23], острова в проливе, азиатский берег напротив. В тысяча девятьсот двенадцатом там проживало за восемьдесят тысяч турок, пятьдесят тысяч армян, тридцать пять тысяч греков и пять тысяч евреев. На вполне приличный город наберется населения. Да там и было несколько отдельных, не считая лесов и обрабатываемых земель. Сейчас тысяч шестьсот, не меньше, в Золотом городе проживает. И ни одного мусульманина. Те, кого сразу не убили победители, разъяренные массовыми погромами христиан, сбежали. Зато есть теперь несколько военных баз возле разросшегося Ville d’or. Древнее название поселения – Хризополис перевели буквально. Прежние имена даже районов в городах сознательно стирали, чтоб не было отсылок ни к эллинам, ни к османам. Но некая преемственность осталась.

Возвращаясь к дележке жилья, в целом все остались довольны. Тогда еще население небольшое было, даже уезжали часто, и жилья всем хватало.

– И сколько сейчас тот особняк стоит? – спросила Катя с подозрением.

– Понятия не имею. Тысяч двести.

– В рублях?

– В талерах.

Очень закономерный вопрос. Курс – один к трем целым двум десятым.

– Старый город – дорогой, – продолжил я.

И далеко не всегда удобный для жизни. Узкие улочки, коммуникации не лучшие, частично оставшиеся с османских времен. В новостройках с их небоскребами все предусмотрено заранее. Парки, большие удобные магазины, школы, кинотеатры и общественный транспорт. Тем не менее многие не желают уходить из Старого города. Есть в нем своя прелесть, да и цены на недвижимость растут постоянно.

Только мне ничего не светит. У деда есть трое взрослых детей от последнего брака, и у тех уже свои дети, а у Косты – и внуки. Прямая очередь наследников. Вот им и достанется. Я по этому поводу не комплексую. С детства знал: я к наследству пятое колесо. Родственники уродились простаками, и таланта им свыше не досталось. Все честно. Они больше нуждаются.

– Квартира в высотке, – пробормотала Катя, – пачки денег в сейфе. Знакомства с миллионерами-убийцами, прекрасная профессия. Кстати, внук тоже имеет право на какую-то долю в наследстве. Сердце мне вещует, еще чего-нибудь есть у твоего деда в загашнике.

На самом деле имеется. И немало. В подробности не посвящен, однако в двадцатых, еще до независимости, дед нашел неплохую возможность заработать. Причем почти честно. Связи – это немного иное. Договориться с чиновниками, военной администрацией, отделом здравоохранения, местными бандитами – все это не так просто. Сумел. Начал в барах устанавливать автоматы для продажи сигарет. Где пьют, там и курят. Какой-то процент владельцу, остальное – в карман. Сигареты, как подозреваю, контрабандные. Потом дошло до напитков, газет, пива, кофе, конфет и всевозможной еды, упакованной в красивые пакетики. И немалый кусок с некоторых пор – игральные. «Однорукие бандиты». В любом казино увидеть можно. Дергай за рычаг и надейся на выигрыш.

Сначала покупали автоматы за границей, потом выписали парочку инженеров, и сейчас собственный заводик клепает бесперебойно на любой заказ. Фокус в том, что если они стоят в школах, учреждениях и ресторанах, то доход беспрерывный. Главное – договориться с начальством. А поскольку мы – страна без коррупции, то общественные заведения получают не через директора, а официально на счет училища, школы или министерства. И учреждение может на эти деньги отремонтировать помещение или раздать сотрудникам согласно общему решению. Кто же откажется, ничего не делая, получать халявные денежки? И сотни автоматов исправно разгружаются каждый день, принося серьезный доход.

Но это, опять же, не мои капиталы. Я к многолетним трудам компании отношения не имею и никогда не спрашивал, сколько миллионов оборот. Логотип обнаруживается практически в любом месте Константинополя, где бывают люди. А недавно и в Москве появилась реклама. Это уже не казино, куда далеко не все заглядывают. Попытка залезть на серьезный рынок. И почти наверняка, Большой Артем приложил руку. А значит, заботится дед не исключительно обо мне особо ценном, а еще и солидных вложениях.

– Какой удачный парень у меня! – воскликнула Катя с интересом. – Хочу автомобиль. «Роллс-ройс», открытый, розового цвета, чтоб ни у кого такого больше не было! – и посмотрела на меня с интересом.

– Когда все это, – неопределенно показал я на все так же идущего параллельно по другой стороне улицы Сантехника, – закончится, обсудим.

Она радостно взвизгнула и повисла на шее, наградив поцелуем.

– Только сначала обвенчаемся. А то кто тебя знает? Бросишь еще, уехав на розовой машинке.

Ресторан сегодня не работал для публики. Вернее, с улицы в него кого попало не пускали. Официально – деловой обед для частных лиц, снявших помещение. Фактически сюда не есть съезжались. На специфическом уголовном жаргоне собрание называлось сходкой. И собирались на нее главы так называемых «семей», контролирующие не только Москву. Список присутствующих – лакомый кусок для полиции, прокуратуры и жандармерии. Хотя, на самом деле, каждый присутствующий давно числится в досье спецслужб. Даже я в курсе многого, пусть и хожу по краю и не встреваю в серьезные дела. Что-то слышал в старые времена, да и сейчас не очень стесняются обсуждать при мне, что-то попадало в газеты.

Вот сидит Василий Сергеевич Павлюц, почтительно именуемый в узких кругах Акулой. Лицо невозмутимое, голова седая, хотя всего полтинник недавно стукнул, что придает ему благообразный вид, взгляд исключительно спокойный. Весьма преуспевающий купчина. Ему принадлежат автомобильный салон, сеть заправок, четыре ресторана, несколько многоквартирных домов. Глядя на одежду, никак не скажешь, что руководит он старым почтенным промыслом – нищенством. Одно из древнейших московских занятий. Причем с кучей профессий. «Богомолы» и «могильщики», «работавшие» на церковных папертях и на кладбищах, «ерусалимцы» – мнимые странники, богомольцы, калики перехожие, ходившие в черных, похожих на монашеские рясах. Они торговали пузырьками с освященным маслом и «водой реки Иордан», коробочками со «святой землицей иорданской», «иерусалимскими» и «афонскими» образками, гвоздями и щепками Креста Господня и прочими фальшивыми реликвиями, собирали деньги на новое паломничество или на обетную свечу или просто выкликали нараспев просьбы о пожертвовании «на погорелое» или «на построение храмов». И в шестидесятые нищенство остается доходным промыслом.

А где нищие, там всегда можно найти воров, спившихся образованных, инвалидов, юродивых и прочий сомнительный люд. При случае украдут плохо лежащее, продадут дозу наркотика желающим или неизвестно кем изготовленный жуткий самогон, когда терпежа нет. Территория Москвы четко поделена между отдельными группами, и чужих там не терпят. Кто ж хлебным местом делиться станет. Если понадобится – прибудет отряд крепких ребят и переломает наглецам конечности без жалости. Соответственно и платят за «защиту». С каждого понемногу, и наверх уходит очень приличная сумма.