Однако, по мере того как он слушал, Чайка находил легенду все более занимательной. Оказалось, что прародина ольмеков, город Тамоанчан, была каким-то мифическим местом. Тамоанчан, по преданию, был построен великанами, имевшими, кроме огромного роста, еще и черный цвет кожи. По преданию древних индейцев, именно там был «сделан» первый человек, расселившийся впоследствии по всей Земле. «Интересная версия, — подумал Федор, — мы рай у себя ищем, они у себя. Видимо, всем чего-то не хватает».

— И где находится этот Тамоанчан? — как бы между делом поинтересовался Чайка, осмелившись прервать своего собеседника.

— Точно этого не знает никто, прошло уже огромное время, а оно стирает все, — пояснил Итао и свойственным ему театральным жестом указал на карту, — но где-то здесь, в краю, где смыкаются непроходимые горы и болота, краю дождей и туманов, находится город Безголовых. Дальше, в горах, есть еще один заброшенный город Чолула. И Тамоанчан и эти города, по преданию, построили великаны.

Федор проследил за указующим перстом жреца ягуара и уразумел, что город Безголовых должен находиться где-то на стыке центрального горного хребта и болотами, примыкавшими к владениям ольмеков. А может быть, эти таинственные и труднопроходимые земли тоже были владениями ольмеков.

— Чей город? — переспросил удивленный Федор, вспомнив о каменной голове, которую ему довелось увидеть во время бегства из плена.

— В этом городе, по преданию, находилось множество статуй великанов, — спокойно заявил Итао, — которые считали себя равными богам и восхваляли себя таким образом. Но однажды Питао-Шоо разгневался на них и разрушил город гигантов, оторвал головы всем статуям и разбросал их по всему миру.

— Хм, — озадачился Федор, вновь посмотрев на карту, — похоже на правду. Хоть какое-то объяснение тем головам.

— О чем ты говоришь? — не понял его ученый сапотек.

— Да видел я одну такую голову, в лесу, — нехотя признался Чайка, — когда бежал из плена ольмеков. Мы думали, что это местное божество.

— Ольмеки до сих пор чтят великанов как своих предков, — кивнул Итао, — они верят, что в древние времена на Земле жила раса древних гигантов. И ольмеки, а точнее, все люди, произошли от чернокожих великанов.

«Ну дела, — ухмыльнулся Чайка, постепенно вспоминая детали, — значит, по местным поверьям, я тоже произошел от чернокожего великана. Не знаю, как оно там было на самом деле, но каменную голову действительно словно с негра лепили: пухлые губы, рот, уши… Такое впечатление, что африканский след здесь все же был. Но как? Мы сами живем в Африке, а я что-то не припомню там столь сильных и цивилизованных народов, как финикийцы, чтобы они могли построить флот и переплыть океан. Неужели правда, в далекой древности мы были великанами, да еще чернокожими, а потом стоптались немного? Бред какой-то».

Федор помолчал, вдруг подумав о том, что этот самый город Безголовых великанов, а может быть, и сам древний Тамоанчан находится как раз на пути возможного бегства к побережью. «Вот бы на него посмотреть», — размечтался Федор, совершенно позабывший, что он пленник в самом закрытом городе на Земле.

— А этот город Безголовых кто-нибудь видел? — вновь задал вопрос Федор, заинтригованный информацией легендарного свойства. Головы-то были совершенно реальными, а выглядели действительно так, будто их кто-то перенес по воздуху и сбросил в лес. «Может, и правда Питао-Шоо разбушевался?» — нахмурился он.

— Есть древние свидетельства о том, что этот город существовал, — туманно пояснил Итао, — как и Тамоанчан. Многие жрецы уверены, что он и сейчас существует в джунглях, краю дождей и туманов, только он скрыт от глаз и показывается лишь избранным.

— Значит, простым смертным его не увидеть, — кивнул Федор, — ясно.

Он посмотрел в прорезь окна, замолчав ненадолго.

— А за что разгневался на древних великанов Питао-Шоо? — почему-то переспросил Чайка. — Только за то, что понастроили множество статуй?

— Не только, — терпеливо пояснил сапотек, у которого, казалось, был ответ на любой вопрос, — они слишком часто смотрели на звезды, пытаясь украсть у богов больше мудрости, чем им было отпущено.

— Это как? — не понял Чайка.

— Легенда гласит, что когда-то в Тамоанчане и городе Безголовых было множество обсерваторий, чтобы наблюдать за перемещением звезд.

Здесь Итао вновь остановил свой рассказ и долго объяснял Федору, что такое обсерватория и для чего их строили древние гиганты. Чайка же молча кивал, вспоминая, что действительно видел на пирамиде ольмеков помещение, очень походившее под описание обсерватории.

— А зачем наблюдать за звездами? — прикинулся простаком Федор Чайка, подыгрывая желанию ученого сапотека лишний раз потешить самолюбие.

— Звезды говорят нам все, — ответил Итао, посмотрев на неразумного ученика со смесью удивления и даже презрения, — там живут наши боги. Они дали древним гигантам их власть над миром, а те в свою очередь многому научили ольмеков. И ольмеки уже много веков тоже наблюдают за звездами.

— Значит, здесь, в этом городе, — Федор с большим трудом проговорил все буквы местного названия Монте-Альбана, — тоже есть обсерва… тории?

— Конечно, — кивнул Итао, — когда мы закончим наш разговор, я покажу тебе одну из наших обсерваторий, через которую мы говорим с богами.

— А вы не боитесь, что Питао-Шоо разгневается на вас, как на древних великанов-гигантов? — усмехнулся Федор. — И разрушит этот город.

— Мы не стремимся украсть больше мудрости, чем нам дарует Питао-Шоо, — уклончиво ответил сапотек, которого этот вопрос против воли заставил вздрогнуть, что не ускользнуло от Федора, — а, кроме того, это только легенда.

«Ого, да ты, похоже, атеист, — подумал про себя Федор, — боги богами, но политику ведешь верно».

— А у вашего народа есть обсерватории? — поинтересовался в свою очередь Итао, вставая, что означало конец занятий на сегодня.

— Да, — кивнул Чайка, — мы тоже говорим с богами.

Все следующее утро Федор напрасно посматривал на массивную дверь, ожидая вызова на долгожданную прогулку по Монте-Альбану в сопровождении третьего жреца ягуара. Итао не пришел. Он не пришел и на второй день, и на третий. Когда миновало пять дней, Чайка стал терять терпение, решив, что жрец позабыл о своем обещании. Или передумал, решив изменить его.

— А может, заподозрил что? — спросил его Леха, развалившийся после сытного завтрака из лепешек, сыра и воды на циновке. — Ты там с вопросами не переборщил?

— Не знаю, — пробормотал Федор, сидя на своей циновке, как буддийский монах, и отрешенно смотря вдаль сквозь прорезь высокого окна, — конечно, вопросы я задаю, а как иначе узнаешь, что тебе нужно. Но наш учитель это любит, ты сам знаешь.

— Знаю, — кивнул Ларин, нехотя вспоминая, — только я не люблю.