«В любом другом месте ты переживал бы только из-за Стражи, а их можно купить за минет в порту. После Либерализации все изменилось. Работорговцы устроили так, что Стража в Эттеркаль не суется – заплатили всем, вплоть до Канцелярии».

Рингил ухмыльнулся.

«Это ж сколько раз пришлось отсосать».

«Ну да, ну да… – с кислым видом ответил Милакар. – Насколько я слышал, с этим разбиралась Снарл, так что она, возможно, нашла свое призвание. Так или иначе, Стража устанавливает только номинальный караул у границы квартала, прежде всего, возле Тервиналы, потому что там ошиваются имперские торговцы и дипломаты – а нынче, несмотря на рост враждебности среди населения и строительство кораблей, мы должны относиться к ним как к ценным торговым партнерам. В это же самое время Финдрич и еще двое, которых я не знаю, передали улицы Эттеркаля бандам беспризорников; им всем платят за новости о любых необычных вещах и хорошенько лупят, если они что-то упустят из виду. Войдешь в Соленый Лабиринт с этим куском кириатской стали за спиной – первый же бездомный мальчишка, который тебя заметит, побежит прямиком к Финдричу, и вскоре тебя к нему доставит почетный караул».

«Я поговорю с Финдричем, если до этого дойдет».

«Ага – при условии, что он захочет с тобой именно поговорить. Насколько мне известно, Финдрич не стал разговорчивее, чем был когда-то. Скорее всего, он попросту прикажет своим отрубить тебе голову на хрен и передаст ее двенде». Тяжелый вздох. «Послушай, Гил, почему бы тебе не облегчить жизнь нам всем и не отложить на пару дней визит в Эттеркаль? Дай мне время. Я добуду тебе список».

«Ну ладно». Он старался говорить небрежным тоном. «Но я все равно туда пойду, Миляга. Ты ведь это знаешь, да? Так или иначе, рано или поздно, с твоей помощью или без нее».

Милакар закатил глаза.

«Да уж, понятно. Стоим на своем, умрем в Виселичном Проломе и все такое прочее. Послушай, Гил – положись на меня. Посмотрим, что я сумею сделать».

И вот что Милакар сумел: он раздобыл роскошный наряд и даже поддельные документы, по которым Рингил был ихельтетским торговцем пряностями, на зиму обосновавшимся в Тервинале и ищущим развлечений на время житья в Трелейне. Прикрытие хорошее. Благодаря материнской крови и нескольким годам, проведенным в сельской местности, Рингил был достаточно смуглым, чтобы сойти за южанина. А более-менее богатые ихельтетские купцы, разумеется, нанимали местных мордоворотов, чтобы те сопровождали их во время путешествий по городу, так что одолженные головорезы Милакара выглядели вполне правдоподобно.

– Твой дурацкий меч не помешает. Нынче почти каждый имперский гость в Тервинале шляется там и тут с каким-нибудь кириатским прибамбасом на поясе, а люди, как правило, не отличают подделку от подлинника. Их тут что грязи. В половине случаев южане продают их, чтобы покрыть карточные долги или расплатиться за жилье до весны. У тебя ведь есть какая-нибудь кириатская хреновина, Гирш?

Тот солдат, что поздоровее, кивнул.

– Отобрал у телохранителя одного парня, когда подрался с ним. Дерьмовый придворный меч, таким и луковицу не нашинковать. Вполовину легче клинка из обычной хорошей стали.

Миляга ухмыльнулся.

– Да уж, мода – сложная штука. Наш друг Гирш невысокого мнения об имперцах.

Рингил пожал плечами.

– Торговцы – они такие. Не надо судить по ним о всей Империи.

– Осторожнее, Эскиат. Не забывай, ты разговариваешь с торговцем.

– Да? Я думал, что разговариваю с основателем города.

Второй наемник обратился к Рингилу.

– Ты говоришь на тетаннском?

Рингил кивнул.

– Сносно. А ты?

– Немного. Цифры знаю.

Гирш с явным удивлением уставился на напарника.

– Эрил, ты умеешь считать по-тенаннски?

– Ага. Как бы я иначе опустошал кошельки этих придурков, играя с ними в карты?

– Сдается мне, тетаннский вам не понадобится, – высказал свое мнение Милакар. – Одежды и клинка должно хватить, разве только наткнетесь на имперцев, что в это время ночи и в этой части города маловероятно.

– Думаешь, Стража нас пропустит? Так поздно?

Эрил многозначительным жестом протянул открытую ладонь и потер пальцами.

– Если мы будем вести себя с ними правильно, несомненно. Они пойдут нам навстречу.

Рингил вспомнил стычку на Тележной и то, как с помощью кошелька удалось решить проблему, с которой не справились бы его боевые навыки. Он кивнул.

– В этом городе ничего не меняется, да?

Так оно, в общем-то, и было. Возле одной из самодельных баррикад на бульваре Черного паруса, где формально заканчивалась Тервинала и начинался Соленый Лабиринт, ошивался взвод из шести стражников в кольчужных рубашках со складов с излишками военного имущества и шлемах без забрала, зевая и изображая высшую степень дружелюбия, которой не хватало лишь протянутой за взяткой руки. Баррикаду соорудили из старой мебели, и ее польза сводилась к возможности прислониться к чему-то, чтобы поковырять в зубах. Свет уличных фонарей со стороны Тервиналы озарял вмятины на видавших виды шлемах и окрашивал лица солдат в нездоровый желтоватый цвет. У них, в основном, имелись короткие мечи, хотя один или двое стражников были вооружены пиками. И всем до смерти надоело дежурство. На взвод – ни одного щита. Рингил, привыкший машинально просчитывать ситуацию, подумал, что мог бы в ближнем бою расправиться со всем отрядом, отделавшись, в худшем случае, парой царапин.

Эрил подошел к сержанту и передал ему монеты так искусно, что Рингил едва не пропустил момент. Его внимание было сосредоточено на мраке по ту сторону баррикады, где бульвар Черного паруса не освещался фонарями, и в древних держателях для факелов остались обгорелые деревяшки, либо вообще ничего. Стражники установили возле своего поста пару жаровен, скорее, чтобы отогнать усиливающуюся осеннюю прохладу, чем для освещения, но падающий от них свет озарял небольшую часть мостовой. Дома поодаль тонули во мгле. За окнами второго и третьего этажа двигались смутные тени – по всей видимости, там располагался наблюдательный пост беспризорников, но тьма и расстояние придавали их движениям нечеловеческую ловкость, а силуэты делали сгорбленными, с острыми чертами и конечностями, торчащими под странным углом.

«Ну вот, Гил, твои двенды. Чтобы их увидеть, всего-то понадобилось напрячь воображение».

Но его улыбка почти сразу завяла. Он не мог избавиться от воспоминания о страхе Милакара. Не мог забыть историю о головах, отсеченных от тела, но живых.

Сержант что-то приказал двум солдатам. Эрил повернулся и позвал Рингила и Гирша взмахом руки. Сержант показал на другую сторону баррикады, где стражник с пикой стоял, готовый пропустить их в соседний квартал. Рингил напоказ пробормотал замысловатую благодарность на тетаннском, а затем, повернувшись к Эрилу, произнес первые строчки из ихельтетского детского стишка.