— Чего сказать-то? — возмутился РоманАндреевич. — Я тебе уже два раза за десять минут в любви признался, а тыхоть бы для приличия что-нибудь ответила: ну, там, ты мне нравишься, илиулыбнулась на худой конец. Лично я тебя как в троллейбусе увидел, так сразу ипонял: все, приехали, это она.

— У тебя как раз была белая горячка, — кивнула я сготовностью.

— Ничего подобного, с какой стати белая горячка, еслипили всего ничего… Между прочим, меня за последний месяц дважды чуть неукокошили. Один раз по уху чиркнуло. — В этом месте Роман Андреевичсклонился ко мне и продемонстрировал левое ухо, которое совершенно неотличалось от правого. — Второй раз… второй раз даже вспоминать нехочется. Я уж так и решил: все, домой мне не вернуться. До последнего днясомневался, ну и началось: загрузились в автобус, так нас буквально черездвадцать минут обстреляли. Ладно, едем дальше, вдруг автобус ломается, не оннас везет, а мы его до ближайшего поселка толкаем. Там сутки просидели. Я всеждал, чего же дальше будет. А когда Волгу-матушку увидели, натуральнорасслабились, ну и запили, конечно. А кто бы не запил?

— Ты алкоголик, — обрадовалась я.

— Нет, — испугался Роман Андреевич. — Ямалопьющий. Ведро выпью, а мне все мало… И не перебивай, пожалуйста, я тебесвою жизнь рассказываю. Ну вот, вернулись мы. Еще два дня попили, и я домойсобрался, а ночью снится мне сон. Я тебе детально расписывать не буду, оннемного, как бы сказать, неприличный. Проснулся я под впечатлением, а ближе кобеду Пашкина сестра, у которой мы отдыхали на даче, гадать нам принялась и мненагадала, что в этот день я встречу свою судьбу. А как ее встретишь, если мы надаче, там девять домов и восемь старушек. Я и подался в город. Но, как назло,ребят знакомых встретил, короче, задержался и уже поздно вечером в троллейбусееду, и так мне обидно стало: через несколько минут наступит завтра, а я судьбутак и не встретил, И вдруг ты… Стоишь себе, как ни в чем не бывало. А я жепоклясться мог: это ты мне ночью снилась. Ну, я сначала обалдел малость, апотом решил идти за тобой, адрес узнать, чтоб с утра при всем параде идтизнакомиться. А все получилось даже лучше, хулиганы эти, и то, что ты меня вквартиру пустила…

— Это я зря сделала, — весело фыркнула я.

— Ясно, — вздохнул Роман Андреевич. — Ты мнене веришь. Это оттого, что каждый человек относится к другому в меру своейиспорченности. Вот тебе слабо полюбить меня с первого взгляда, так ты и во мнесомневаешься.

— Можно, я полюблю со второго? — улыбнулась я,подхватила Романа Андреевича за локоть и даже прижалась к его руке, посколькудо плеча бы не дотянулась. — Черт с ним, с этим Денисом и его крашенойстервой, — сказала где-то минут через пять. — Что я, работу не найду?

— А я о чем говорю? — обрадовался Роман Андреевич.И мы пошли в кафе отмечать мое увольнение.

На Женьку новость впечатления не произвела, точнее,произвела, но вовсе не то, на которое я рассчитывала.

— Уволили? — обрадовалась она. — Отлично.Поедешь в Сочи.

— Я в Испанию хотела, — вздохнула я.

— Спятила совсем? При чем здесь Испания? Бери фоткупропавшей Нины и рви в Сочи.

— Как это? — Я слегка растерялась.

— Лучше самолетом. Ты должна выяснить, кого тамкремировали. Если Нину, нам останется только найти труп Стеллы, и дело в шляпе.Козырев, каким бы Козырным он ни был, скромно сядет, а мы будем жить спокойно.

— Почему это я должна ехать в Сочи? — слегказапаниковала я.

— Потому что тебя уволили, а меня еще нет. В общем,звони в авиакассы, узнавай насчет билета и двигай.

Тут из кухни появился Роман Андреевич в фартуке, с ножом водной руке и картофелиной в другой.

— Куда это ты ее посылаешь? — спросил он грозно.

— В Сочи. Надо провести расследование на месте.

— А она справится? — Оба на меня уставились сподозрением. — Надо мне ехать, — кивнул наш майор, я только собраласьвздохнуть с облегчением, как он добавил: — Вместе с ней. А тебе временно лучшепожить у другой подруги.

— Я у Колобка поживу, — обрадоваласьЖенька. — Дня за три вы должны управиться.

— Ну, это зависит от погоды, — мудро рассудилРомашка, а Женька пошла пятнами:

— Вы что, смерти моей хотите? Три дня и ни часомбольше, не то я вас потом своим привидением замучаю, буду являться каждуюминуту.

Она еще немного поразорялась, а мы на следующий деньполетели в Сочи.

— Не могу поверить, — пролепетала я, глядя виллюминатор.

— Летать боишься? — посочувствовал РоманАндреевич, обняв меня за плечи.

— Ничего я не боюсь, просто пытаюсь понять, зачем я этоделаю? Ты и один вполне мог бы справиться. Или ты считаешь, что будет лучше,если вопросы персоналу гостиницы станет задавать женщина?

— Я считаю, что нам стоит познакомиться поближе, а воднокомнатной квартире, где к тому же проживает твоя подруга, это совершенноневозможно. В конце концов, надо и обо мне подумать, о моем душевном здоровье,к примеру.

— Свинья, — сказала я, прикрыв глаза, и весьперелет молчала как рыба.

В Сочи столбик термометра замер, точно прикленный, возлеотметки двадцать восемь, солнце палило, а море синело. Я вспомнила, что не былаздесь уже три года, и решила наслаждаться жизнью.

Гостиница, где месяц назад проживал Козырев с супругой,производила впечатление. Особенно цена номера за сутки. Я мстительно взглянулана бравого майора, но он и бровью не повел, забрал у меня паспорт и предложилнемного прогуляться по фойе. Причина стала ясна через десять минут: номер онполучил двухместный, а поднимаясь в лифте, таращил глаза и возмущеннодоказывал, что просто экономит деньги: двухместный стоит дешевле, чем дваодноместных.

— А большое ты получил наследство? — подумавнемного, спросила я, но лифт остановился и ответить Роман Андреевич не успел.

— За такие деньги могли бы дать что-нибудь иполучше, — проворчал мой спутник, оглядывая номер. Меня же в ту минутузанимало нечто совсем иное: не цена и не предложенный комфорт, а кровать. Онабыла одна, хотя и выглядела довольно широкой.

— Что это? — нахмурилась я, а чтобы РоманАндреевич не вздумал юлить, ткнула в кровать пальцем.

— Это? — заволновался он, сел на нее, подпрыгнул исообщил удовлетворенно:

— А ничего…