Эма также размышляла, не является ли это нездоровое влечение к Фреду следствием ее новых отношений с Блестером. Теперь, когда у нее был постоянный спутник жизни и они занимались любовью с некоторой нежностью, Эмина извращенность не могла не принять другую форму. Она счастлива с Блестером, и в койке все о’кей, однако она подозревала, что ее темная сторона никуда не делась. Да, она влюблена, но это не значит, что изменилась ее глубинная сексуальность. Эротические фантазии остались такими же, как прежде, и хотя им с Блестером пока удается их воплощать, Эма подозревала, что их жесткие сексуальные игры уже не так актуальны. Придется ей поговорить с ним об этом, пока фрустрация не вынудит ее воображать сцены с участием самых немыслимых партнеров. Такое у нее уже случалось, и только способность к раздвоению помогала ей сохранять отношения в подобных ситуациях. Она выбирала любовников, которые утоляли ее садо-мазо фантазии, и измены парадоксальным образом способствовали сохранению постоянных отношений. Вот только с Блестером не имело смысла прибегать к такому способу. Их отношения строились на доверии, к тому же секс являлся центральной точкой совпадения их интересов. Он был первым, с кем ей не нужно было притворяться. Поэтому она знала, что в любом случае придется обсудить с ним тему фрустрации. Однако, держа это в голове уже несколько дней, она так и не перешла к делу.

Короче говоря, ее политика в отношении Фреда сводилась к тому, чтобы избегать любых потенциально двусмысленных ситуаций. Например, не приглашать его к себе, где они окажутся наедине. А сейчас она как раз собиралась это сделать. С другой стороны, ей было известно, что в оценке отношений между людьми он полный ноль и не увидит в этом приглашении ни намека на что-нибудь неоднозначное. Поэтому она предложила ему зайти максимально натуральным тоном.

Вечером перед приходом Фреда Эма натянула свою самую уродскую и бесформенную пижаму, тогда как ситуация предполагала в качестве наряда скорее эротичную ночную рубашку. Но стоило ему войти, Эма поняла, что беднягу терзают совсем другие заботы, а вовсе не их возможное сексуальное будущее. Он рухнул на диван, как если бы нес на своих хрупких плечах все горе мира, и поднял на нее полные страдания глаза. Стоя перед ним, она скрестила на груди руки.

– Попробую угадать… Проблемы с очередной телкой? Водяная Лилия оказалась мужчиной?

Он отрицательно покачал головой.

– Что же тогда происходит?

– Ничего… – пробормотал он. – Ты не поймешь…

– Как мило, – откликнулась она. – Все же попытаюсь. Ты только что открыл, что ни один из принципов квантовой физики не соответствует действительности.

Он грустно улыбнулся. Слегка забеспокоившись, Эма направилась в кухню. Она собрала на поднос все, что нужно, вернулась в гостиную, поставила его на кофейный столик, после чего уселась на подушку напротив Фреда, еще более потерянного, чем всегда. Он смотрел на содержимое подноса с такой тоской, что от жалости хотелось разрыдаться. А ведь она притащила полный набор: карамельная водка, молоко, несквик, картошка фри.

– Мой блог. Полный кошмар.

Кивнув, она попросила его продолжать. Усталым жестом он указал на ноутбук. Она протянула его. Он несколько секунд что-то набирал, а потом вернул ей. На экране она узнала его аккаунт в Майспейсе, куда однажды из любопытства зашла. Счетчик числа друзей показывал неизменное Persona has 2 friends, аватарку заменял знак вопроса, ни один из пунктов профиля не был заполнен, страница оставалась белой с голубой рамочкой по краям. Негостеприимная виртуальная целина. Невежливость на грани хамства.

– Кликни на блог, – вяло произнес Фред.

Эма подчинилась. Сначала она увидела текст, а затем, прокручивая экран, комментарии. Десятки комментов. Она пошла дальше вниз, и вынуждена была скорректировать первое впечатление. Не десятки, а сотни откликов следовали один за другим, и конца им не было. Дойдя до последнего на странице, она увидела, что комментарии продолжаются и на следующих. Казалось, половину Франции одолел лихорадочный зуд, острая физиологическая потребность высказываться по поводу Фредовых постов. Если некоторые ограничивались восклицаниями “браво!”, “гениально!”, “великолепно!!!”, то другие размазывали отклики на тридцать строк, чтобы передать все нюансы своей мысли. Общая пропорция выглядела так: одно оскорбление (они крутились, как правило, вокруг идеи мистификации) на три дифирамба. Короче, было ясно – Персона стала звездой сети. Из любопытства она вернулась на гугл и набрала Persona. Первые тридцать ссылок вели к Фреду, а не к фильму. Он вытеснил Ингмара Бергмана. И это неопровержимо доказывало, что проблема существует. Она отложила ноутбук и самым серьезным тоном предложила:

– Если тебе так плохо, удали свой аккаунт.

Он поднял на нее перепуганные глаза.

– Но… Я не хочу его удалять. Во-первых, есть Водяная Лилия. И потом… Почему я не могу иметь аккаунт на Майспейсе, как все, как сто пятьдесят миллионов человек? Почему я не имею права на спокойствие? Я ничего такого не сделал.

– По-моему, ты сделал все, чтобы обеспечить себе спокойствие. И как же так получилось? Куча людей безуспешно пытается спровоцировать шумиху в интернете, а на тебя это будто свалилось с неба. Наверняка ты что-то сделал.

– Ничего я не делал! Это все Водяная Лилия. Она поставила меня на первое место в списке лучших друзей. И люди стали заходить на мою страничку из любопытства. А потом рассказали своим френдам…

– Но их как-то получилось многовато…

– Математически объяснимо…

Эма испугалась, что сейчас он пустится в теоретические построения, но Фред захлопнул рот, не окончив фразу и демонстрируя полную подавленность. Приняв во внимание зеленоватый цвет его лица и жалобный голос, она решила, что будет правильно перескочить через этап несквивка напрямую к водке. Он неохотно пригубил рюмку и дрожащей рукой поставил ее на стол.

– Все плохо, Эма. Я хочу жить, как все. Спокойно. Я всегда к этому стремился. Никогда не просил ни о чем другом. Ты сама видела. Политех и все такое, мне это всегда было по барабану. В лицее я хотел быть как Антуан. Теперь же я хочу иметь нормальные отношения с нормальной девушкой. Я попытался найти нормальную работу. Решил, что быть секретарем хорошо. Нормально. Но оказалось, что все находят это странным.

– Ничего удивительного, парень-секретарь – не самый типичный случай. Надо было идти в грузчики.

– Я думал об этом, но такая работа показалась мне слишком утомительной. И потом, мне правда нравится быть секретарем. – Последовал душераздирающий вздох. – Я просто хочу быть нормальным.

Эма не удержалась от мысли, что выбрать в ближайшие подружки чокнутую – не лучшее начало для нормальной жизни. Она встала и открыла окно. Жарко. Было очень и очень жарко. Лето – оно и есть лето, когда можно потягивать водку, стоя у ночного окна и вслушиваясь в ночные звуки: вспыхивающий там и сям смех, стартующий мотоцикл, гулкий стук каблуков. Она отошла от окна и снова уселась напротив глубоко удрученного Фреда.