Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Красиво, — оценил Федор Тучков. — Но не слишкомправдоподобно. Вряд ли кто то тренировал лошадь специально, чтобы убить Вадима.
— Может быть, не Вадима! Но когда он сказал, что пойдет вмилицию, от него решили избавиться именно таким способом!
Федор Тучков развернул леденец «Взлетный» и кинул себе защеку.
— Способ убийства какой-то ненадежный, — высказался он,подумав. — Лошадь может сбросить, человек ушибется, и все дела. Это же нескачки с препятствиями! Они не скачут галопом, а медленно идут.
— Там же обрыв!
— Да ни при чем обрыв, — поморщившись, сказал Федор. — Дажес обрыва можно упасть и не получить никаких серьезных повреждении. Ему простоочень не повезло.
Марина подула на свой чай и проговорила, стараясь бытьубедительной:
— Есть два очень странных обстоятельства. Первое. Вадимсказал, что знает что-то о трупе в пруду и собирается заявить в милицию.Второе. Вадим идет кататься на лошади, падает и разбивается. Это не может бытьсовпадением.
— Это может быть совпадением.
— Федор. Нет.
— Да.
Черт бы побрал этих загорелых полицейских капитанов ввыцветших и потертых джинсах! Вечно они уверены, что умнее всех, и упрямы, какмулы!
— Вовсе необязательно, что человек умрет, если его сбросит лошадь.А раз в этом нельзя быть твердо уверенным, значит, это не убийство!
— Убийство
— Мы толчем воду в ступе, — заявил Тучков Четвертый.
Марина с силой поставила кружку на полированный столик.Немного чаю даже выплеснулось наружу. Она быстро смахнула лужицу ладонью.
Он не заметил. Или сделал вид?
— Если тебе ничего не показалось и у Павлика есть пистолет,зачем ему тренировать лошадей, чтобы они сбрасывали седоков? Почему невыстрелить?
— Павлик не тренировал никаких лошадей!
— Тогда кто тренировал?
— Кто-то еще. Я пока не знаю.
— Если Павлик главный злодей, то, значит, есть ещевторостепенный злодей?
— Злодейка, — объявила Марина уверенно. — Вадим сказал, чтоэто «она». Что он «ее» узнал.
— Это она тренирует лошадей?
— Федор Федорович, мне надоела ваша глупая ирония.
— Ирония и жалость! — провозгласил Тучков Четвертыйплаксиво, и Марина уставилась на него. Кажется, он чуть смутился. — Ты что? ЭтоХемингуэй. Забыла?
Здрасте-пожалуйста! До Хемингуэя добрались! Еще чуть-чуть, ивыяснится, что он поклонник Кафки, на ночь почитывает Ричарда Баха, а в столена работе у него припрятан Пауло Куэльо!
Эта задача математически некорректна!
Поклонник Кафки наклонился вперед и стал задумчиво чесатьлодыжку. Чесал громко и со вкусом. Из-за ворота майки опять вывалился странныймедальон. Марина отвернулась.
Вот беда.
— С лошадьми неясность, — объявил Тучков Четвертый иперестал чесаться. — Как способ убийства это не годится. Кроме того, мы самивидели, что лошадь никто не пугал. Если только…
Марина замерла.
Он захватил в горсть свой невиданный медальон и несколькораз задумчиво подбросил вверх. Железки на толстой цепи приятно позвякивали.
Он подбросил в последний раз, поймал и решительно зашвырнулих за майку.
— Ты как?
— Что? — не поняла Марина.
— Как ты себя чувствуешь?
— А… хорошо. А что?
— Пройдемся?
— Куда?
— К обрыву. — Он поднялся и протянул руку, для того чтобыпомочь Марине встать. Прямо у нее перед носом возникла широкая загорелаямужская ладонь. Она смотрела-смотрела, а потом нерешительно вложила в ладоньсвои пальцы.
Он сильно потянул ее. Она поднялась и сразу же отступила,потому что оказалась слишком близко к нему.
— Мне, наверное, надо переодеться. Наверное, ваша майка…
— Это ненадолго, — сказал Федор Федорович Тучков любезно. —Только туда и обратно. Заодно уж навестим и… место происшествия.
— Какого… происшествия?
— Того, где Павлик тебя чуть не убил путем выстреливания изпистолета.
«Он надо мной издевается. От души, радостно. Наверное, емуприятно выставлять меня идиоткой. Мужики не любят образованных женщин. Имнравится, когда женщина глупа и слаба.
Ну уж нет. Моей глупости и слабости ему не видать.
Это мое единственное приключение в жизни. Первый и последнийшанс. Я его себе нашла, я и буду разбираться и лавры не отдам никому. Вернее,не лавры, а это особое упоение, когда наконец-то кажется, что живешь, живешь, ане „проводишь жизнь“ — в длинной и узкой комнате, за стареньким компьютером, нанеуютном диване, в холодной аудитории, возле мамы и бабушки за вечернимчаепитием!»
Марина решительно одернула майку, которая была ейшироковата, кроме того, имела невыносимо желтый цвет и надпись, приходившуюсяровнехонько на середину левой груди. Надпись сообщала о том, что«„Спортмастеру“ 10 лет». Редкой красоты вещь.
— Через главный вход, — распорядился Федор Тучков. — Тамближе.
— А мы что? Спешим?
Он посмотрел ей в спину.
Он очень спешил, а ей знать об этом не полагалось. В последнийраз он так спешил — он отлично это помнил, — когда опаздывал на свидание,которого добивался несколько месяцев. Он добился, а служба его задержала. Онопаздывал и знал — ждать его никто не будет.
Никто и не ждал. Ему было тогда двадцать два года.
Почему-то он и сейчас уверен, что эта — совсем не такая, какта, из двадцати двух его лет, — тоже не станет ждать. Он должен что-то с нейсделать очень быстро.
Очень быстро, Жакоб.
Да, да, он подловит ее в ту самую секунду, когда она станетисподтишка таращиться на его ноги, или плечи, или руки, или губы, или… ещечто-нибудь! Черт возьми, какое жаркое нынче лето! Он подловит ее, и она несможет от него убежать. Он давно уже принял решение и знал, что не отступит.
А потом что?! Что потом-то?!
Недельный санаторный секс, черт его побери совсем, то в ее,то в его номере «люкс»?!