Джоан закрыла глаза, впитывая непонятные ощущения. Когда их языки соприкоснулись, ее тело напряглось и одновременно стало необычайно чувствительным. Ее наполнило странное томление, которое она никак не могла определить. Чувствуя, как сильно кружится голова, она неуверенно отстранилась и молча уставилась на мужа. Она ждала. Это было… приятно. Нет, даже более чем приятно. Поцелуй вызвал в ней сильное вожделение. Она хотела… но чего? Она точно знала, что будет потом. Совокупление с Малколмом, разумеется, не такое суровое испытание, как с Арчибальдом, но и к нему она не слишком стремилась.

По крайней мере, она так думала. Поцелуи Малколма сумели сбить ее с толку, перепутать мысли, заинтриговать, заставить поверить, что, возможно, в постели можно испытывать больше страсти. В ней что-то изменилось, по коже побежали мурашки. Окончательно лишившись уверенности, Джоан положила ладони на живот.

Малколм потянул ее за руку, потом поднес ее руку к губам и запечатлел на ней нежный поцелуй. Джоан опять вздрогнула. Он протянул другую руку и положил ей на грудь. Она передернулась, но не отодвинулась. Сосок под его ладонью затвердел, и Джоан ощутила возбуждение. Однако вместе со страстью она почувствовала и свою уязвимость.

Она заглянула в глаза мужа. В них было отчетливое желание обладать. И к Джоан моментально вернулась способность соображать. Испуганно вскрикнув, она отпрянула.

– Не уходи, – пробормотал Малколм. Его глубокий чуть хриплый голос завораживал, но воспоминания Джоан были еще слишком свежи. – Останься со мной, Джоан.

Кошмар брака с Арчибальдом оставил слишком глубокие шрамы. Джоан была вынуждена ложиться с ним в постель и до сих пор чувствовала себя грязной, оскверненной. Пережив долгие годы унижений, она утратила некую часть своей души, которую невозможно было вернуть, как бы мягко и заботливо ни обращался с ней Малколм.

– Мне надо идти. Я обещала твоей матери и сестре помочь им в кладовой, – сказала она, слыша в своем голосе умоляющие нотки и ненавидя себя за это. Слабость она презирала, особенно в себе.

Нахмурившись, Малколм отпустил ее руку. Джоан ощутила покалывание в том месте, где их руки соприкасались. Однажды вырвавшись на волю, сильнейшие ощущения, которые муж в ней пробудил, не желали подчиняться ее разуму и воле.

Осознание этого факта привело ее в ужас, и она спросила себя, почему стала меньше страшиться подобных эмоций. По непонятной причине страх лишиться рассудка и контроля над собой больше не имел над ней такой же сильной власти, как раньше.

Это влияние Малколма.

– Держись поближе к Кэтрин, если хочешь узнать больше о лечении, – произнес Малколм. – Моя мать обожает делать отвары, настойки и мази, но редко находится достаточно смелый человек, готовый их использовать. Даже отец утверждает, что чудесным образом излечился, если она хочет испробовать их на нем.

– Спасибо за предупреждение. – Джоан медленно выдохнула. – Если погода продержится, мы, наверное, пойдем в лес, чтобы пополнить запас лечебных трав.

– Кэтрин иногда ведет себя неразумно. Не выходи за ворота без сопровождения, – предостерег Малколм. – Ни за что не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.

Джоан кивнула, чувствуя, как гулко колотится сердце. Голос Малколма был спокоен. Муж мастерски владел собой. Но жаркий огонь в его глазах говорил сам за себя. Он знал, что она не осталась равнодушной к тому, что было между ними, и это заставляло ее чувствовать себя уязвимой.

Она тихо закрыла за собой дверь, и ее сразу охватило чувство потери. Джоан сожалела о том, что могла испытать, согласившись на предложение Малколма забраться к нему в ванну, но не испытала, отвергнув его приглашение. Кстати, а что именно она могла испытать? Страсть, которую он так сильно стремился ей подарить? Или окончательное разочарование в супружеской жизни?

Громко засопев, Джоан почесала кончик носа тыльной стороной ладони. Она подумает об этом позже. А пока эмоций слишком много, чтобы в них разобраться.

Как только за Джоан закрылась дверь, Малколм погрузился в воду с головой. Его фаллос пульсировал из-за неутоленного желания, а внутренний голос вопил, что он глупец, поскольку позволил Джоан уйти.

Да, ситуация была исключительно подходящей для соблазнения. Он не смог бы спланировать ничего лучше, даже если бы постарался. Однако ее нежелание свидетельствовало о том, что она пока не готова, и Малколм боялся ее торопить, опасаясь возможных последствий.

Сейчас она возбуждена и немного заинтригована. Что ж, пусть пока так и будет.

Разочарованно вздохнув, Малколм откинул мокрые волосы со лба и поклялся себе, что не допустит поражения. Скоро, очень скоро она будет смотреть на него без страха, и воспоминания перестанут ее тревожить. Она будет видеть в нем не человека, желающего властвовать над ней, а любящего мужа, который хочет дарить удовольствие и получать его. Он обязательно разбудит желание, которое живет в самой глубине ее естества, и покажет ей, какое сильное наслаждение они смогут испытать вместе. Они вместе создадут новые воспоминания.

– Сэр Малколм повел детей в конюшню, – сказала Джоан миссис Иннес. – Он намекнул, что их там ждет сюрприз. Думаю, он купил для них новых пони.

Джоан едва не затопала ногами от досады.

– Вы передали ему, что я велела Лилиас сидеть в детской до конца дня?

– Нет, у меня не было шанса. Лилиас сама все ему сказала, как только он вошел в детскую. Она сообщила, что очень сожалеет из-за своего непослушания, и обещала вести себя идеально, при этом у нее дрожали губы, а на щеках застыло несколько слезинок.

– Естественно! – Джоан в досаде всплеснула руками. – Она точно знает, что надо делать, чтобы отец пошел у нее на поводу.

Лицо миссис Иннес отразило искреннюю симпатию.

– Так было всегда, миледи.

– Возможно, но теперь это изменится.

Джоан выбежала из комнаты, торопясь к конюшне. Она уже два дня пыталась установить контроль над Лилиас, правда, с крайне ограниченным успехом. Девочка достигла непревзойденных высот в намеренном непослушании и, вне зависимости от наказания, умудрялась выйти сухой из воды, в чем ей безбожно потакал отец.

Этим утром девочка взяла из корзинки для вышивания леди Эйлин ножницы и остригла Каллуму волосы. В результате мягкие кудри сменились короткими, неровными, воинственно торчащими во все стороны пучками. Бедный мальчик стал похож на петуха-забияку после драки.

Узнав, что Лилиас не впервые использует бабушкины ножницы, которые ей брать уже давно и строго-настрого запретили, Джоан велела падчерице оставаться в детской до конца дня.

Однако Малколм отменил наказание и, хуже того, вознаградил свою непослушную дочь, подарив ей нового пони. Только теперь Джоан поняла, что было бы глупо надеяться взять под контроль свою неуправляемую падчерицу, не получив предварительно торжественного обещания Малколма не вмешиваться в воспитательный процесс.