Тому пришлось отвернуться, причем ему казалось, что разговор сидящих сзади все сильнее давит ему на затылок. Он так и не взглянул на стол, пока не услышал, что Остин положил нож и вилку на тарелку.

— Недурно, — промолвил он, разворачивая пластинку жевательной резинки «Экстрим» и отправляя ее в рот.

Том, пытаясь сдержать приступ рвоты, чувствовал, как на верхней губе появляются капли пота.

Подошел официант:

— Десерт? У нас есть пудинг из хлеба и масла на особой доске.

— Ладно, несите, — произнес Остин с заговорщической улыбкой. — Вы меня соблазнили.

Том с ужасом смотрел, как Остин достает изо рта жвачку и бросает ее в пепельницу.

Его вырвало прямо на стол, потоки все еще пенного пива залили тарелку Остина, забрызгав ему грудь и руки. Сердце Тома билось хаотически, на него нахлынуло всепоглощающее ощущение катастрофы. Судорожно хватая ртом воздух, он с трудом встал. На другом конце узкого зала солнце светило в открытую дверь, обещая свободное пространство и свежий воздух. Этот источник света стал его путеводной звездой: он должен был обязательно выбраться отсюда. Том рванул к свету, расталкивая посетителей, выбивая из их рук кружки. Перед ним оказался официант с тарелками в каждой руке. Его силуэт закрывал от Тома вид двери. Том ребром ладони ударил его в грудь, он отлетел назад под градом жареной картошки, горошка и политого подливкой мяса.

Том вывалился на тротуар, посмотрел вниз и увидел серые пятна под его ладонями. Жвачка. Он встал, поняв, что тротуар покрыт этими пятнами. Его охватил ужас, он побежал по Кинг-стрит, прыгая из стороны в сторону, делая маленькие шаги, затем длинные прыжки, в отчаянии пытаясь избежать неизбежного — не наступить на выплюнутую жвачку. Белые свежие пятна, старые потемневшие пятна, целые колонии пятен, покрывающие все пространство вокруг него. Он свернул на мостовую, но они были и там, застряв в неровной поверхности — чума из ртов людских масс.

Том продолжал бежать, пронесся мимо Атенеума, направляясь к парку Пиккадилли и представляя зеленые лужайки. Он выскочил на мостовую между двумя машинами, сшиб женщину и споткнулся о трамвайные пути. Его оглушил звуковой сигнал, раздалось шипение гидравлических тормозов, и приближающийся трамвай вынужден был остановиться.

Два человека, изображавшие гигантских кенгуру, отпрыгнули с его дороги, причем один закричал:

— Поосторожнее, приятель!

Том помчался дальше, до спасительных лужаек осталось всего метров пятьдесят. Вильнув в сторону, чтобы не наткнуться на скамейку, он потерял равновесие, упал, больно ударившись плечом о мостовую, потом перекатился на локти и колени.

Люди на ходулях остановились и уставились на него. Гигантские фигуры кивали и кланялись Тому, который, с трудом поднявшись, увидел, что к колену прилипла свежая жвачка. Вдали продолжали стучать барабаны «Самбы». Он начал сдирать с себя брюки, из его горла вырывался хриплый крик. Том освободил одну ногу, когда появился первый полицейский в форме с яркими неоновыми нашивками. Приняв Тома в медвежьи объятия, он принялся уговаривать:

— Успокойтесь, сэр, успокойтесь, сэр, — будто повторял религиозную мантру. Его напарник тем временем вызвал полицейскую машину.

Выйдя из Атенеума, Слай решил, что в одинокой фигуре, которую он заметил через дорогу, было что-то знакомое. Худоба и потрепанная одежда, характерная для большинства продавцов «Биг исью», сгорбленная спина и манера робко переминаться с ноги на ногу. Когда он приблизился и человек обернулся, Слай узнал его: один из нищих, с которых он собирал дань на вокзале Пиккадилли.

Основной жизненный принцип Слая был прост: ты продвигаешься, попирая других. Он научился этому еще в юные годы. Издевательства над ним из-за его жестких рыжих волос и выпирающих зубов закончились только тогда, когда Слай выбрал мальчишку послабее из числа своих мучителей и воткнул карандаш ему в руку.

Этот поступок не помог ему приобрести друзей, всего лишь уважение, которое в школе испытывают к хулиганам. Это продемонстрировало ему власть внезапного и грубого насилия, и именно поэтому Слай по сей день таскал с собой нож.

Теперь, когда он подошел к человеку, с милостыни которого когда-то взимал налог, мысль, чтобы пройти мимо, даже не пришла ему в голову. Он должен был показать свое превосходство, сделать что-то, чтобы унизить этого человека.

Нищий повернулся и, заметив, что к нему приближается кто-то в дорогой модной одежде, начал канючить:

— Помогите бездомному, сэр, купите экземпляр «Биг исью».

Слай остановился и с ехидной усмешкой спросил:

— Никак продвинулся по социальной лестнице, а?

Его голос заставил нищего замереть, а когда он узнал Слая, то сгорбился еще больше, приняв позу жертвы. Точно зная, что этим встреча не закончится, он нервно сказал:

— Слай.

— Мне нужны сигареты, ну-ка давай сюда мелочь, приятель. — Слай протянул ладонь, а зубами сжал кусок жвачки по рту. Вкус был резким и лимонным, как и вся та жвачка, которую он украл на предыдущей неделе из гаража в Дидсбери. Хотя вкус был новым, он быстро надоел ему, и Слай спихнул большую часть продавцу лотка на рынке Арндейл. — Давай меняться. — Он выплюнул жвачку на полуистлевшие брюки нищего.

Нищий опустил голову и жалобно произнес:

— Ты не контролируешь здесь места. Оставь меня в покое.

Слай приблизил свое лицо к лицу нищего:

— Хочешь, чтобы я тебя порезал?

Человек отступил. Он все еще избегал смотреть Слаю в глаза, но было видно, что он потерпел поражение.

— Нет.

— Тогда гони деньги.

Нищий неохотно полез во внутренний карман и достал три монеты по фунту.

— И это все, мать твою?

— Я продал всего три экземпляра. Больше у меня ничего нет.

Слай сморщил нос от отвращения:

— Три экземпляра? Когда вокруг такие толпы? Я знаю, что ты врешь, но мне противно рыться в твоем вонючем пальто. Еще вшей от тебя нахватаюсь.

Он взял монеты с ладони нищего, затем вытащил толстую пачку двадцатифунтовых купюр из кармана. Нищий глядел на эти деньги без всякого выражения. Слегка раздраженный отсутствием реакции на такое богатство, Слай сказал:

— Куплю курево, когда заберу свой новый костюм.

Насмешливо улыбаясь, он небрежной походкой двинулся дальше по Кинг-стрит и зашел в бутик Армани. Когда продавец спросил его, не требуется ли ему помощь, Слай показал на бледно-зеленый костюм в витрине.

Июль 2002 г.

Ощущение ужаса начало проходить, только когда они выбрались из пробок и выехали на относительно спокойную Оксфорд-роуд. Том, сидевший на заднем сиденье машины, снял с плеч одеяло и прошептал: