гримаса такого ужаса, будто, вместо любезного ответа на вопрос, я только что пообещал самым жестоким образом убить не только его самого, но и всех оставшихся в живых членов отряда.

— Наследник… Наследник ведь без сознания! Он ничего не видел. Пожалуйста, хотя бы его не надо… — голос Рестама оборвался.

Не надо? Не надо что?

Хм, что-то явно пошло не так.

За моей спиной вздохнула Амана. Я обернулся — она смотрела на меня с непривычной укоризной. Потом покачала головой и обратилась к Рестаму тоном, явно призванным успокоить:

— Наследник действительно без сознания. Не беспокойся за него. Насчет всех остальных — я обсужу условия вашего перехода с главой Шен. Уверена, мы договоримся, так что необходимости в… кардинальных… мерах не будет.

Взгляд Рестама вернулся к топору в моей руке, перешел на пауков, скользнул по Амане и вновь остановился на мне.

— Ми-дан, обещаю, мы дадим все необходимые клятвы! — на его лице недоверчивая надежда боролась с отчаянием.

Я моргнул. Как же он быстро меня повысил, однако.

А клятвы — это же хорошо? Особенно необходимые? Если бы я еще знал, зачем они нужны…

Хотя, конечно, соглашаться, не зная, с чем именно, я не собирался. Раз Амана поняла, что тут происходит, пусть разбирается с этим и дальше.

— Займешься? — широким жестом я обвел и Рестама, и выживших воинов. Магичка кивнула, потом показала в сторону связанных пленников:

— Проследи тогда, чтобы наследник не очнулся. Сейчас это последнее, что нам нужно.

Ну это было несложно.

Подросток лежал, привалившись к стене, в той же позе, в какой его уложил Кастиан. Я прижал пальцы к его шее, слушая пульс, а потом повторил тот удар, который заставил мальчишку потерять сознание. Знание из жизни, которую я не помнил, говорило, что теперь он не придет в себя как минимум до рассвета…

Внутри опять начал расти неестественный голод.

Да что ж это такое?! Когда каменюка наконец угомонится?

Я ударил в ответ гневным образом, в котором вся Башня рушилась, осыпаясь песком, и также осыпались корни, даже те, что были глубоко под землей.

Голод немного отступил, а перед моим мысленным взором прошла череда образов, окрашенных обидой.

Я увидел, как Башня терпела, наблюдая за сражением человеческих отрядов внутри нее и вовне. Терпела и ела только тех, кто погибал во время этих сражений.

Увидел себя, окутанного чернотой, увидел, как моя ядовитая кровь падает на корни Башни, как обжигает и разрушает разумный камень — и одновременно с этим пробуждает тот самый невыносимый голод, третью волну которого я только что ощутил.

Если бы не мое появление, Башня терпела бы и дальше, довольствовалась бы только мертвыми телами, как делала много столетий. А я пришел, лишил каменюку выдержки, разбудил демонический голод, который она прежде держала под контролем, а теперь еще и разрушал ее стены, угрожая гибелью.

Действительно, обидно-то как… Может, мне ее еще и пожалеть?

Пожалеть, — немедленно согласилась Башня.

Ха! После того, как она почти на моих глазах съела несколько десятков человек?

Обойдешься, каменюка.

А ведь это первый раз, когда Башня заговорила со мной, а не просто передала образ. Ну да неважно.

Глянув в сторону кровавых пауков, я отдал приказ. Половина их осталась у двери, а остальные моментально ввинтились в трещины между плитами пола, погружаясь в тело Башни.

Страховка, — пояснил я мысленно. — Если не подчинишься моему приказу, они разрушат тебя изнутри.

Обида и страх усилились, голод стал еще слабее, только вот до конца так и не ушел. Это что же, мы так и будем перетягивать тут канат — Башня будет пытаться съесть кого-нибудь еще, а я — не давать этого сделать?

Нужно было выбираться отсюда, и не только из-за Башни. Стать одержимым не хотелось, а время работало против меня.

Расстанемся по-хорошему? — предложил я мысленно, сопроводив вопрос образом нашей компании, приросшей за счет остатков отряда Шен и уходящей за горизонт. Мне казалось, что эта идея должна Башню обрадовать, но нет, наоборот, я ощутил ее сильное нежелание отпускать нас, скользнувшее по краю сознания и тут же исчезнувшее, будто Башня испугалась, что это нежелание станет мне известным.

А ведь за короткое время нашего мысленного общения разум Башни из практически звериного, ведомого инстинктами, стал куда более развитым, равным человеческому.

Я отправил ей мысленной вопрос и получил образ-ответ, промелькнувший вспышкой и тут же исчезнувший. Будто Башня не хотела отвечать, будто она уже начала учиться — или же вспоминать заново — как лгать. Однако уловить смысл я успел.

Дело было в той самой черноте, которая окутывала меня.

Башня боялась моей крови, для нее ядовитой, но чернота была ей нужна. Чернота эта каким-то образом усиливала сознание Башни, делала ее более разумной.

Чернотой явно была та самая демоническая скверна, исходившая от топора и покрывшая мое тело. То, что для людей являлось проклятием, для демонической каменюки оказалось благословением.

Ну да это ее проблемы. Лично я тут задерживаться не собирался.

Ни Амана, ни Кастиан не знали, перемещалась Башня случайным образом или же намеренно выбирала, куда попасть. Я был почти уверен во втором варианте, потому что появление Башни рядом с отрядом Шен и рядом с нами было для случайности слишком удачным. Она словно выслеживала небольшие группы людей — желательно магов, если вспомнить ее мысли о том, что они вкуснее — и появлялась рядом с ними в момент величайшей опасности. А едва они заходили на ее территорию, выбирала для перехода такое место, в котором люди не могли выжить.

— Амана, — позвал я, — куда нам было бы лучше всего переместится?

Ее брови взметнулись вверх, будто она хотела спросить, есть ли у нас выбор, но вслух произнесла другое:

— Долина Винье в окрестностях столицы, — и, не дожидаясь очевидного вопроса, пояснила: — Мой брат будет рад нас видеть.

Значит, там располагались владения клана аль-Ифрит.

Странно, почему Амана не выбрала одно из владений Дасан. Пусть корневое имение осталось на территории Гаргунгольма, но этот клан, насколько я знал из «Хроник», имел множество других поместий. Может, конечно, Амана просто соскучилась по родне. А может, не была уверена, как ее появление воспримут младшие семьи Дасан…

Точно!

Раз Старшая Семья Дасан уже три года считалась официально погибшей, следующая по рангу младшая семья должна была быть провозглашена Старшей.

Вряд ли глава этой семьи, кем бы