- Ну не все разворовывают, хотя, думаю, мой отец неплохо приложил к этому руку.

Папа замирает с зажатой в кулак рюмкой, видимо, до него дошло, чего он тут наплёл.

- Пойдём-ка на балкон с тобой, покурим.

- Слава, ты не куришь!

- Алина, - отмахивается, уже открывая дверь.

Они уходят, а я с кислым лицом смотрю на маму.

- Это ужасно.

- Элечка, только не обижайся на папу, он не со зла, ты же знаешь, что он в жизни такого бы не сказал, если бы не… - многозначительно смотрит на бутылку.

- Да знаю, и почему этот дурацкий день рождения сегодня?!

- Я думаю, Даниил - сообразительный мальчик, вряд ли он примет это на свой счёт.

- Надеюсь.

Спустя час мама забирает отца спать, а я могу спокойно выдохнуть. Вечер испорчен, и всё пошло как-то через одно место, но, кажется, в моей жизни не может быть иначе. Я не хочу уже ничего, хотя нет, одно желание у меня всё же есть – спрятаться под одеяло и больше оттуда не вылезать. Спускаюсь по ступенькам, чувствуя Данину ладонь на своей спине. Мы выходим на улицу, и я не знаю, что говорить. Мне хочется извиниться за это, а в другой момент просто сбежать, Доронин - не святоша, но всё же мне стыдно.

- Ты чего такая хмурая? – поворачивает меня к себе лицом.

- Дурацкий вечер.

- Нормальный вечер, забей, то, что мне сказал твой отец… меня это никак не задело. Ты, знаешь ли, говорила мне вещи и похуже, - прижимает к себе, проводя пальцами от плеча к локтю.

- Ну спасибо, - закатываю глаза.

- В рестик едем?

- Честно? Давай просто погуляем, хочу побыть с тобой вдвоём.

- Куда пойдём?

- Прямо.

- Отличный план. Не парься, нормальный у тебя батя, - сжимает мою руку.

- У тебя всё в порядке? – перевожу разговор.

- В смысле?

- Мне показалось, днём ты был какой-то загруженный, без настроения. Не знаю, как объяснить.

- Нормальный.

Он уклончиво ушёл от ответа, я это чувствовала, что Данил не хочет развивать эту тему, но чем больше он не хотел, тем сильнее была моя жажда узнать. Парадокс.

- Дурацкие серьги, по полкило каждая весит.

Расстегнув замочки, наконец стянула с ушей это орудие инквизиции, сжав в кулаке.

- Давай сюда, - Доронин забрал их у меня из рук, убирая в карман джинсов.

- Спасибо. А что за ресторан, куда ты меня сегодня пригласил?

- Обычный ресторан, его любит жена моего отца.

- Твоя мачеха?

- Да.

- Вы с ней ладите?

- Мне кажется, во всём моём доме я и лажу только с ней.

Улыбаюсь, мысленно хлопая себя по губам, чтобы не ляпнуть лишнего, сегодня не день для откровений, или он?

- Значит, мы с тобой должны были сходить в очень дорогое и пафосное место, да?

- В обычное. Эль, - останавливается, поглаживая ладонью моё плечо, - некрасиво скажу, но улови суть, а не мишуру. Всё, что для тебя дорого и необычно, для меня обыденно, и если мы куда-то идём, это не чтобы тебя удивить или поставить в неловкое положение, это моя повседневность.

- Пафосно, - начинаю смеяться, - но суть я уловила. И последний вопрос, он мне постоянно не даёт покоя, на хрена ты тогда выкинул мой рюкзак? – прищуриваюсь.

Доронин делает очень серьёзное лицо.

- Тебя в школе за косички дёргали?

- Пару раз.

- Вот.

- То есть ты сейчас мне признаёшься, официально, что не умеешь общаться с девушками.

- Умею, но ты за такое общение съездишь по морде.

Как ей сказать? Я должен, но не могу, не могу её потерять. Если она узнает, то не простит, ни за что не простит.

Пламя отчаяния и вины опаляет внутренности, сжигает дотла, превращая кости в прах. Я в полной растерянности, меня ломает, вся эта ситуация не даёт покоя, и чем ближе мы становимся, тем критичнее моё состояние. Я как пациент в коме, никогда не знаешь, сколько тебе осталось.

В сотый раз смотрю в её глаза и понимаю, насколько я жалок. Трус, не способный открыть правду, боящийся за свою шкуру. Я эгоист, который привык думать лишь о себе, что я и делаю. Поддерживаю с ней разговор, умалчивая о главном.

Мы идём рядом, совсем близко, я слышу, что она рассказывает мне, киваю, надевая маску веселья, а сам в сотый раз прокручиваю слова её отца там, на балконе, пока мы курили.

Он очень эмоционально и с любовью говорил о своей дочери, о том, что в её жизни было много плохого, о том, что он очень надеется, что я не сделаю ей больно. Я слушал и стискивал зубы, кровь приливала к лицу, я краснел и хотел сбежать. Уйти от разговоров, правды, надежд. Я должен ей рассказать, должен...

Всё это выглядит кощунственно, словно я замаливаю грешки баблом, а, впрочем, не это ли я делаю?

Московская клиника готова провести операцию в любой день, и это лишь малая часть моего долга перед Элей, капля в море. Я очень хочу, чтобы она избавилась от комплексов, жила нормальной жизнью, я готов заплатить любые деньги, но в них ли дело?! Наверное, нет, потому что, когда она узнает, они мне не помогут...

Мы идём по парку, сумерки сгущаются над нашими головами, в воздухе стоит запах приближающегося дождя, бури. Такая же буря творится в моей душе, гроза, которая скоро разразится в молниях.

*** 

Всё утро понедельника я хожу по дому, как привидение, залипаю в телевизор, который, наверное, не включал последние лет пять, меня колбасит, и до одури хочется выпить, уйти от всего, что происходит, но я играю в мазохиста, терплю, не позволяю душе себя обезболить.

- Данил?

Маринин голос вырывает из раздумий, оборачиваюсь.

- Привет.

- Привет, не думала, что ты дома. Разве сегодня не учебный день?

- У нас преддипломная практика.

- То есть ты сейчас должен быть в офисе у Саши?

- У меня нет желания проходить практику в компании этого человека.

- Я давно хотела с тобой поговорить о том, что произошло в больнице, - присаживается на другую сторону дивана, закидывая ногу на ногу.

Шум телевизора больше не разряжает обстановку, хочется задёрнуть шторы, чтобы комнату поглотил мрак, но я сижу, смотря сквозь экран.

- То, что произошло, ужасно, я не знаю, чем руководствовался твой отец, и не одобряю то, как он поступил...

- Забей, - переключаю канал, - мне пофиг.