Но потом я заметил, как он подливает в один из бачков установки жидкость, которая тоже пахла бензином. Изобретатель не смутился и даже рассердился на мою глупость. Он заявил, что бензин нужен в качестве катализатора реакции, и что на выходе получается больше топлива, чем заливается бачок.

— Примерно на два процента больше, — сказал он, и заметив мою усмешку, закоробился. — Это на электронных весах измерено! Я вижу, вы далеки от техники. Здесь дело не в количестве, а в самом принципе, который делает возможным получение бензина из мусора.

Были у Михаила Яковлевича и другие идеи, например, он долго убеждал меня что падение Тунгусского метеорита — никакое не падение, а следствие экспериментов Николы Тесла по беспроводной передаче энергии. Ещё была у него интересная теория насчет занесения жизни на Землю с Марса, где когда-то (а, возможно, и до сих пор) живёт более развитая цивилизация.

— Неандертальцы были дикими людьми, обезьянами, — доказывал он. — А откуда взялись кроманьонцы, наши предки? Из неоткуда. Р-раз и появились. Вот думайте.

Один раз я наорал на Михаила Яковлевича по телефону, когда он раскритиковал мою безобидную статью о местном сотовом операторе. С его точки зрения, вышки сотовой связи устанавливал не упомянутый мной оператор, а ФСБ для передачи высокочастотных сигналов, которые подавляют волю абонента и вызывают у него психические отклонения. В тот день я был в плохом настроении. Сотовая компания замучила правками текста от бессонного московского офиса, и Михаил Яковлевич со своей теорией заговора попал под горячую руку.

Сначала я сдержанно спросил его, подвергался ли он воздействию тлетворных лучей, что многое бы объяснило, а когда он на полном серьезе рассказал, что держит телефон на расстоянии трех сантиметров от уха (и так делают многие, говорил он), я психанул и наговорил ему резких слов. Потом, конечно, долго мучился от этого, но в конце концов успокоил себя надеждой, что больше о Михаиле Яковлевиче не услышу.

К сожалению, он оказался не злопамятным и с тех пор неоднократно приседал мне на ухо. Почему-то из всей редакции именно меня он считал самым вменяемым, и это, кстати, тоже нервировало.

Несмотря на подобные странности, Михаил Яковлевич сохранял ясность ума в технических вопросах. Его переключения из режима лектора в режим сказочника происходили внезапно и необъяснимо.

В тот день он подкрался ко мне из-за спины. На столе у меня лежала распечатанная карту комбината «Заря», на которой я отмечал наш с Димкой маршрут. Тыкая в карту волосатым пальцем, Михаил Яковлевич сказал:

— Здравствуйте. Я смотрю, вы интересной темой занимаетесь.

Я попытался спрятать карту, но было поздно.

— Это у Ключей, — угадал он с первого раза.

Я кивнул.

— Это интересно, — сказал он значимо, будто я нуждался в его одобрении. — Я бывал там.

Говорил он громко и отрывисто. Не говорил, а каркал.

— Серьезно? — спросил я с сомнением. — Когда?

— 12 октября 1987 года. Понедельник был, как помню. Тогдашний начальник военного гарнизона, генерал Зубов, посадил меня и Семена Андреевича Гершмана из архитектуры в уазик. Госномер черный, 23—15 АВ. Ехал с нами генеральский помощник Щукин. Тесно было. Генерал впереди сидел. Зубов мужик дородный. Часы у него были хорошие, водонепроницаемые.

— А для чего вас пригласили?

— Там же шахты были раньше, на большой глубине. А потом стали бункеры строить. А у них в шахтах началось обводнение. Шахты там глубокие. Водяной горизонт над шахтами идет, над линзами. И когда они сверху начали заглубляться под бункеры, в шахтах потекло. Я тоннелей в жизни повидал, а Гершман вообще бывший разведчик, знакомый с немецкими подземными укреплениями. Им нужно было мнение со стороны. Работали мы там четыре дня, с полудня 12 октября до вечера 15 октября. Ночевали в Филино у тетки по имени Нина Ермолаева. Сын у неё Тимофей приходил под вечер. Он на подземных работах был. Сам он об этом не говорил. Скрытный очень был. Всегда молчком. У него какая-то злоба на нас была. Не говорил с нами. Я сам догадался. По рукам его.

— Стоп, — я предложил Михаилу Яковлевичу стул. — Хотите чаю, может быть, кофе?

Польщенный, Михаил Яковлевич сел и согласился выпить чаю. Я принес ему кружку с заваренным пакетиком и спросил:

— Так для чего нужно это сооружение?

Михаил Яковлевич шумно отпил.

— Не говорили нам, для чего. Это же не наше дело.

Он снова хлебнул так, что Неля сердито обернулась. Такие звуки мешали ей сочувствовать. Видимо, разочарование на моём лице было слишком явным, и Михаил Яковлевич сказал:

— Ясно, для чего. Бункер для командования 69-ой дивизии РВСН. Зря что ли Зубов там руководил. На случай ядерного удара противника. Длительный запас продовольствия, медикаментов и вооружения. Система ходов для соединения с укреплениями самой дивизии. Тоннель хотели строить длиной почти 40 километров. И поезд подземный. Я сам не видел, но знаю.

Я заговорил тихо:

— А бункеры предназначались для хранения боеголовок?

— Этого не знаю. Там внизу располагалась атомная станция для автономного энергообеспечения.

— Атомная станция?

— Да. На гидравлической платформе для защиты от сейсмических колебаний в момент взрыва. В северо-восточной части располагался технический пруд для охлаждения реактора. Берег был забетонирован. В пруду стояли карпы вот такие.

Он показал руками метровую длину.

— Карпы? — переспросил я.

— Ну карпы. Рыбы. Мутанты.

— Рыбачили с генералом?

Михаил Яковлевич не заметил издевки. В его веках двигались жучки бородавок.

— Нет. Не рыбачили. Строжайше запрещено.

— А карпы зачем в техническом водоеме?

— Для изучения воздействия радиации на биологические организмы.

— А почему их не засосало в систему охлаждения?

— Там сеточка специальная.

Я глянул на карту «Зари». В северо-восточной части в самом деле был водоем, несколько больше лужи, у которой мы намерили сильную бета-радиацию. Эти два водоема могли иметь общее происхождение.

Потом я сообразил, что Михаил Яковлевич тоже смотрел на карту «Зари». Старик мог придумывать на ходу. А мог и не придумывать.

— Это в самом деле настолько масштабное сооружение, что для питания нужна атомная станция? — спросил я.

Иван Яковлевич обиделся.

— Вот представь: бункер высотой с трёхэтажный дом. Размером с футбольное поле. Заглублен под землю так, что на поверхности только ангар для вентиляционного оборудования. А на дне бункера будочка такая, вроде кассы театральной. Представил? А в нее заглянешь — там ступеньки вниз. Вот и думай, что такое. Это целый подземный город. Лифты, переходы. Там планировали укрыть командование 69-ой дивизии плюс ценных сотрудников из города и не только. Укрыть на срок до 30 лет. Туда продовольствие возили составами.