поразила глухая тишина леса, где раньше каждый звук отдавался громким эхом. Белизна делала окружающие предметы более четкими, зримыми, лес, погруженный в сон, был безмолвен, все живое в нем, казалось, вымерло.

Лиса забралась в теплую нору, свернулась клубочком и, уткнувшись носом в пушистый хвост, уснула. Она провела в норе целый день, а под вечер отправилась на охоту.

На этот раз ее постигла неудача. Снег все сыпал. Он слепил ей глаза, скрипел под лапами. Бежать по снегу с непривычки было трудно. Сырость раздражала ее, тихий, чуть слышный шелест, наполнявший воздух, шорох осыпающегося с веток снега сбивали с толку, мешали вслушиваться.

Возле большого камня она вспугнула зайца, но не догнала — снег засыпал следы. В другом месте наткнулась на прикорнувшего в кустах дрозда. Подобралась, прыгнула — и промахнулась. Черная птица вспорхнула с испуганным писком. Дремавшая поблизости сойка проснулась и подняла крик.

Лиса воротилась в ложбину, нашла засыпанную снегом яблоню-дичок и, разрыв сугроб, принялась есть гнилые кислые яблоки. Утолив голод, отряхнула золотистую шерстку и полезла в нору.

Когда она проснулась, снегопад уже кончился. Смеркалось. Подморозило. Под пригнувшимися к земле ветвями деревьев образовались снежные тоннели. Лес казался незнакомым и новым. Чуткое ухо зверя уловило далекий гомон человеческих голосов.

Лиса выбралась на тропинку, по которой всегда отправлялась на охоту, и тут же провалилась в глубокий сугроб. Подчиняясь инстинкту, она свернула в сторону и подалась напрямик через лес, где снега было меньше. Время от времени останавливалась, прислушивалась и вновь принималась нанизывать бесконечный след — отпечаток к отпечатку, словно бусинки четок.

Ее мучил голод, и перевалив через холм, она направилась к полянам, где надеялась поживиться. Но поляны были пустынны, они вроде бы стали меньше. Снег был девственно чист, нигде не видно никаких следов, не слышно мышиной возни. Все живое, испугавшись снега, попряталось, ни один зверек не решался покинуть свое убежище.

Вдруг лиса услышала негромкий печальный клекот. В низком темном небе смутно маячил косяк диких гусей. Птицы пролетели над холмом и растаяли над равниной, будто тени.

Лиса присела, как бы размышляя, не последовать ли за ними. Равнина была ей незнакома. Собачий лай, вечерами доносившийся из села, красные огоньки окон, сизый дым над трубами, человеческие голоса — все это пугало ее. Но голод давал себя знать, и она решилась спуститься к реке. Там всегда можно было найти какую-нибудь поживу.

Забравшись в заросли вербняка над заводью, лиса остановилась и навострила уши. На маслянистой глади чернела стайка диких уток. Их неподвижные силуэты напоминали черные шары, всплывшие на темную, покрытую тусклым глянцем поверхность заводи.

Изредка какая-нибудь из уток, вытянув шею, неслышно, словно тень, отплывала в сторону и тут же неторопливо возвращалась к своим товаркам.

Лиса долго подкарауливала птиц, терпеливо ждала, когда они выйдут на берег. В конце концов утки заметили ее. Они вытягивали шеи и с громким кряканьем подплывали к берегу, словно приглашая лису прыгнуть в воду.

Она каталась по снегу, притворяясь, будто не видит птиц, будто ей вовсе нет дела до них. Потом с независимым видом удалилась. Но, отбежав за кусты вербняка, воротилась назад. А когда и эти уловки не помогли, потеряв терпение, бросилась на утку, которая подплыла слишком близко к берегу. Птица вспорхнула, а за ней с пугливым криком поднялась в воздух вся стайка.

Лиса выбралась на берег, отряхнулась. Покаталась по снегу и, чтобы согреться, потрусила вниз по течению реки. Незаметно добежав до деревушки, присела и потянула носом воздух.

Меж заснеженных деревьев вокруг дворов чернели плетни. Из труб сонных домов столбами поднимался дым. Нигде не было видно ни огонька. Стояла мертвая тишина, казалось, деревушка, придавленная свинцовыми тучами, уснула вечным сном. Лишь река, смутно поблескивая во мраке, мерно плескалась о берег.

Снова послышался клекот диких гусей, внизу, в деревенских дворах, отозвались их прирученные собратья. Где-то захлопал крыльями и пропел петух. За ним второй, третий…

Ночь прямо-таки кишела добычей. Небо огласилось плеском сотен крыльев. Крестообразные тени диких гусей проплыли над селом, и вскоре их клекот затих в горах, окутанных туманом.

Лиса забеспокоилась. Она порывалась бежать, но что-то удерживало ее. Потом вдруг сорвалась с места и потрусила в сторону деревни. Тенью мелькнув под деревянным мостиком, выбралась на берег, и свернула в первую попавшуюся улицу.

Там снег был утоптан людьми и скотом. С дворов тянуло запахом навоза и дыма. Где-то громко пыхтела свинья. Время от времени она принималась хрюкать и что-то грызть. Лиса прокралась во двор мимо низкого окошка с белой занавеской, от которого пахнуло теплом. Изнутри доносился храп спящих людей, похожий на рычание собак. Лиса испуганно отпрянула. Крики петухов нагнали на нее страху. Их рулады, заканчивавшиеся гортанными звуками, похожими на звуки зевков, слышались где-то совсем рядом.

Выбежав на околицу, лиса снова очутилась на берегу речки, огибавшей село. Неподалеку тянулся колючий плетень с лазом. В глубь двора вели собачьи следы.

Лиса осторожно пробралась во двор, залегла в снегу у плетня и долго прислушивалась.

Впереди виднелся приземистый хлев, обмазанный глиной. За ним возвышалась куча хвороста. Возле хлева дымилась куча свежего навоза, чернел большой чурбан с вогнанным топором. К новому неоштукатуренному дому, на каменном крыльце которого горел забытый кем-то фонарь, тянулся человечий след.

Прокравшись к двери хлева, лиса потянула носом. Внутри кто-то вздохнул, послышался глухой удар о стену. Разбуженные хохлатки недовольно заквохтали. Петух отозвался, успокаивая: «Ко-ко-ко!»

Лиса попыталась просунуть голову в щель под дверью, откуда струился парок. Но щель была слишком узка. Тогда она принялась рыть под дверью яму, но, убедившись в тщетности своих усилий, обежала хлев и забралась на кучу сушняка, а оттуда прыгнула на крышу.

Снега там было немного. От тепла, которое шло из сарая, он подтаял. В одном месте чернела проталина.

Лиса разгребла солому, перегрызла зубами несколько сухих прутьев и просунула голову в дыру. Ее горящие фосфорическим светом глаза уставились на куриц, сидевших на насесте. Под ним лежали, спокойно жуя жвачку, два вола.

Плутовка подалась назад и замерла в нерешительности. Но близость добычи заставила пересилить страх, и она прыгнула вниз.

Куры, оглушительно кудахтая, полетели с насеста, в воздухе носились перья, солома. Петух, метался из угла в угол и орал во все горло. Волы с испуганным мычанием поднялись на ноги.

Лиса поняла, что попала в западню. Она бегала по хлеву в поисках выхода.

Во дворе залаяла собака. Со стороны дома донесся человеческий голос. Лиса шмыгнула под ясли и затаилась. Куры, не унимаясь, кудахтали в дальнем углу сарая. Волы настороженно