– Дураки, – сказал Сергей. – Какие же дураки!

Кого конкретно он имел в виду, Сергей не знал. Наверное, всех. Ему казалось, что он единственный человек на Земле, постигший тайные законы мироздания. А следовательно, дураками являются все остальные люди, топчущие эту планетку. Логично? Вполне.

И коли уж так случилось, он просто обязан… Обязан что? Сергей нахмурился, копаясь в своем сознании, но через мгновение лицо его снова просветлело. Обязан проучить их! Дураков надо проучить, чтобы они не умерли дураками. Только так, сыграв с ними какую-нибудь шутку, он может открыть им глаза. Показать, что мир, настоящий мир, намного больше и сложнее, но в то же время прекраснее, чем тот затхлый мирок, в котором они проводят никчемные жизни.

И дед подсказал ему, что это должна быть за шутка. Все так просто! И абсолютно, абсолютно безобидно, уж он-то это знает. Одна маленькая смешная шутка, и их глаза откроются. И тогда он уже не будет одинок. У него появятся настоящие друзья. Ведь то, что раньше связывало его с Витей, нельзя назвать подлинной дружбой. Как и всю его предыдущую жизнь нельзя назвать подлинной жизнью.

Сергей снова рассмеялся. Он не мог припомнить, чтобы ему было хоть когда-нибудь так легко на душе. Хотелось одного – как можно быстрее добраться до деревни и помочь Вите снять темную повязку с глаз. Дать возможность другу увидеть истинный свет этого мира. Поэтому Сергей почти бежал, не обращая внимания на чавкающую под ногами грязь, позабыв обо всех страхах и почти не замечая тяжести двух канистр с бензином, оттягивавших ему руки.

* * *

– Что это? – вскрикнула Катя, с ужасом уставившись на Виктора.

Дребезжащий вопль оборвался на самой высокой ноте, потом послышались глухие удары, будто кто-то колотил в здоровенный шаманский бубен. Через несколько мгновений раздался громкий треск, и снова уши резанул отчаянный визг.

– Это он, – сказал хозяин дома.

Он произнес эти слова ровным, почти будничным тоном, но лицо старика напоминало маску театра Но.

– Кто, маньяк? – Катю передернуло.

– Прохор.

– Ой, – сказала Катя.

Старик переломил двустволку, убедился, что она заряжена, и с металлическим щелчком, который прозвучал в вязкой тишине комнаты, как выстрел, закрыл ружье.

Виктор следил за его действиями со смешанным чувством тревоги и облегчения. Он был уверен, что старик сейчас встанет с раздолбанной кровати и торопливо направится к выходу, чтобы положить конец кровавому безумию. Но хозяин дома аккуратно положил ружье на колени и снова принялся поглаживать стволы, прислушиваясь к отдаленному шуму за окном. Оттуда продолжали доноситься тяжелые удары и крики.

«Он ломает ставни, – понял Виктор. – А когда раздолбает их, просто залезет в дом и схватит эту старушку-молельщицу. Вот так же, наверное, было и с Викой».

Мысль эта была подобна удару хлыстом. Виктор неосознанно вздрогнул и даже зажмурился. Вот сейчас, в эту самую минуту, какой-то маньяк совершенно спокойно делает свое маньяческое дело, и человек, которому предназначено стать очередной жертвой, отсчитывает последние секунды жизни. И это происходит не в кино, не в сводке криминальных новостей, а в реальной жизни и совсем рядом…

Что же делает он сам? Сидит на хромом стуле и ждет чего-то. Какого-то чуда, способного остановить это безумие. Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и надерет плохим парням задницы…

Виктор открыл глаза. В комнате ничего не изменилось. Бледная Катя выжидающе смотрела на него, а старый учитель, этот чокнутый мастер душераздирающих историй, все так же восседал на своем месте с двустволкой на коленях. И было непохоже, что он предпримет что-нибудь в ближайшие несколько тысячелетий.

– Дайте мне оружие, – сказал Виктор, поднимаясь со стула. – Надо остановить его.

– Витя, я тебя прошу, не ходи туда, – взмолилась Катя.

Она протянула руку, чтобы схватить Виктора за рукав, но поймав его взгляд, замерла.

– Катюша, так нельзя. Он ведь убьет эту женщину. Кто-то должен ей помочь.

Эта фраза, героический бред киношных храбрецов, от которой раньше у него скулы бы свело, сейчас показалась вовсе не глупой и напыщенной. Она просто отражала суть ситуации. И отражала чертовски верно. Новый вопль словно подтвердил это.

– Ты собираешься сделать глупость, – Катя опустила взгляд на когда-то холеные, с безупречным маникюром, от которого теперь остались лишь воспоминания, руки. Исцарапанные пальцы с обломанными ногтями мелко подрагивали. Она сжала кисти в кулаки и, все так же не глядя на Виктора, продолжила: – Ты не поверил ни единому слову. В такое трудно поверить, понимаю. Но я видела, как он оторвал от живого Андрея клок мяса и проглотил его, видела, во что превратилась его голова, когда я била его фонарем, видела, как он бежал за нами, хотя давно должен был умереть… То, что мы услышали в этой комнате – правда, Витя. Или почти правда. Это не человек. Попробуй допустить эту мысль, я очень тебя прошу. И перестань играть в героя. Что тебе эта старуха? Она свое пожила. Нужно думать о нас. Если ты выйдешь из дома, ты уже не вернешься, я знаю… И что будет со мной?

– Сиди здесь и ничего не бойся, все с тобой будет хорошо, – сказал Виктор и посмотрел на хозяина. – Дайте мне ружье. Оно вам ни к чему, если вы решили пустить из задницы корни в эту гребаную кровать.

Хозяин, не глядя на Виктора, причмокнул губами и покачал головой.

– Что значит, нет? Вы, старый кретин, вы понимаете, что сейчас не время играть в эти игры? Там человек гибнет! Дайте карабин!

– Нет, – деревянным голосом проговорил хозяин и прижал двустволку к себе, как ребенка. – Оружие вам все равно не поможет. Того, кто уже мертв, убить еще раз невозможно. Понимаете? Невозможно! – в голосе послышались истерические нотки.

Но Виктор пропустил их мимо ушей. Хватит играть в заботливого доктора. Ясно, что старик напуган до смерти, и, вполне возможно, ружье – это для него некий символ безопасности, точка опоры в зыбком пугающем мире собственного бреда. Но сейчас было не время щадить чувства старика, сдвинувшегося на почве историй о людоедах. Он справится, а вот старушка нет.

– Я последний раз прошу по хорошему, – тихо сказал Виктор, делая шаг к съежившемуся хозяину. – Дайте мне двустволку. Через полчаса я верну. Старый вы козел, хватит валять дурака, или мне придется двинуть вам, как следует.

– Нет! – вдруг завизжал старик, заставив Виктора замереть. – Не подходи!

Со скоростью неожиданной для его лет, он вскочил с кровати и направил ружье на Виктора. Вскрикнула Катя.

– Сделаешь шаг, и я стреляю, помоги мне Господь.

Искорка безумия в глазах старика вдруг превратилась в бушующее пламя, очки от резкого движения криво съехали на нос, и Виктор понял, что его диагноз был неверным. Старый учитель не просто имеет отклонения в психике. Он свихнулся к чертям собачьим всерьез.