– ТЫ ЕЗДИШЬ НА ПРЕДАТЕЛЕ РОДА? —

Предателе рода?

– ФАЛЬШИВЫЕ КРЫЛЬЯ. —

Юкико взвизгнула и прижалась к шее Буруу, когда он резко повернул на 90 градусов, продираясь между двумя обсидиановыми вершинами. Она почувствовала, как камень прошел в нескольких дюймах от ее позвоночника. Сила тяжести потянула ее вниз, и она взмолилась, чтобы оби, завязанный узлом на шее Буруу, удержал ее. Она едва не слетела с его спины, когда он выпрямился и бросился под изогнутый выступ.

Самка белой вспышкой неслась сквозь дождь впереди.

Послушайте, наверно, так и должно быть – ему нужно как следует поработать, чтобы получить ужин. Но я была бы очень вам признательна, если бы вы пропустили прелюдию и позволили бы ему поймать вас. Мы летели четыре дня, и у него сейчас случится сердечный приступ.

– Я ПРИЛЕТЕЛА СЮДА НЕ ЗА САМЦОМ, ДИТЯ ОБЕЗЬЯНЫ. И УЖ ТОЧНО НЕ ЗА НИМ. —

А что в нем такого плохого?

– ГЛУПЫШКА. НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ. ИДИ ДОМОЙ. —

Яйца Идзанаги, именно это я и пытаюсь сделать!

– ПЫТАЙСЯ ЛУЧШЕ. —

Они неслись между островами на запад. Юкико могла поклясться, что самка играла с Буруу, то замедляя темп и позволяя ему подобраться ближе, то снова ускоряясь или маневрируя там, где он не мог протиснуться за ней. Юкико чувствовала вспышки мрачного веселья в голове самки, слышала недовольный резкий визг, когда они снова отстали. Но Юкико переживала из-за металлических крыльев Буруу – сможет ли творенье Кина выдержать такое испытание.

Мили красного океана и черного стекла. Сверкающие брызги и рычащие волны. Природа – во всей своей бездушной красоте. И когда сердце Буруу напряглось до предела, когда Райдзин забил в свои барабаны, она увидела это – огромную кривую конструкцию из металла и камня на железных опорах, торчащую из океана, которую венчали изогнутые по спирали медные шпили. На крыше стояло оборудование из стеклянных трубок, петляющих трубопроводов и толстого кабеля, дрожащих и пульсирующих во вспышках молний. С потолка свисал на цепях небольшой механизм, напоминавший гигантскую стрекозу с тремя комплектами лопастных пропеллеров. А вокруг бегали крошечные фигурки людей, закутанных в гладкую желтую клеенку.

Людей.

Они кричали. Показывали на нее руками.

Что это, во имя всего святого?

Она услышала внезапный рев – абсолютно непохожий на песнь шторма, и на них упала тень широких крыльев. Оторвавшись от мыслей самки, Юкико мельком увидела пылающий жар в Кеннинге, а затем они налетели на что-то. В голове у нее страшно грохнуло. Она почувствовала прилив боли от Буруу, закричала, когда свалилась с его шеи. Она цеплялась за воздух и летела вниз под дождем. Навстречу ей, распахнув объятия, словно давно забытый любовник, неслась вода цвета крови. Она ударилась о поверхность, как комета, и от смертельного пронизывающего до костей холода у нее перехватило дыхание.

Акихито научил ее плавать, когда она была ребенком: она и ее брат Сатору плюхались в ручей, протекающий возле их небольшого бамбукового домика. Но там вода была спокойной, гладкой, как глаз ворона, а не бушевала волнами высотой с капитул. Молотки из белой пены били Юкико по голове, одежда тянула вниз, катана на спине казалась невыносимо тяжелой. Течение несло ее к железным опорам кривой вышки. Она не могла выбирать направление, да и на плаву держалась с трудом. Наконец, вода сомкнулась над ее головой, словно удушающее холодное одеяло, затягивая ее вниз, вглубь. Последнее, что она увидела, были силуэты двух арашитор, столкнувшихся в освещенном яркими молниями небе.

Буруу! На помощь!

Течение тащило ее сквозь подводный лес, легкие начали гореть. Крепость из скал заворчала извивающимися водорослями.

БУРУУ!

Нет ответа – только рев прибоя и подводного течения, разбухающий в ушах. Не желая умирать, она боролась до последнего, цепляясь за темную воду в тщетной попытке выбраться на поверхность. Но она даже не знала, с какой стороны верх. Океан ворвался в легкие, соленый, холодный и черный, и, когда свет погас и всё превратилось в ничто, она почувствовала хватку водного ками, явившегося за ее душой, чтобы утащить к Судье девяти кругов ада.

Будет ли он честно судить ее? Ведь никто не станет жечь дары и посыпать ее лицо пеплом?

Будет ли Буруу скучать по ней?

А Кин?

Ее губы, теплые, как весна, и мягкие, как шелк кицунэ, имели привкус клубники и пота. Бедра, влажные под кончиками его пальцев, были гладкими, точно стекло. Река глянцево-черных волос струилась вдоль лица, шеи и цеплялась за влажные груди. Она покачивалась над ним: это был долгий медленный танец в свете лампы, обливающем ее контуры, мягкие изгибы и покрытые потом ложбинки. Всё вокруг него стало мокрым, скользким и обжигающим на ощупь. Она взяла его руки, прижала их к себе, закусила губу и покачивалась взад и вперед, сидя на нем верхом. Ее вздохи были единственным звуком в его мире, ее жар пронизывал его насквозь. Ее бедра двигались, словно летняя дымка поднималась вверх над полями лотоса, когда она снова и снова в экстазе шептала его имя.

– Ичизо, – выдыхали ее губы сами по себе. – Ичизо…

Он вскрикнул, достигнув пика наслаждения. В голове у него дугами сверкали молнии, каждый мускул пылал. Она рухнула на него и пролежала в блаженстве целое мгновение; её пот смешивался с его собственным, медленно стекая по поверхности. Он задыхался, простыни под ними промокли и сбились.

– Вы, – сглотнул Ичизо, – доведете меня до смерти, Мичи-чан.

Когда она скатилась с него, на ее губах играла застенчивая улыбка. Завернувшись в простыню, Мичи села на край футона и взяла запотевшую бутылку рисового вина. Он наблюдал за ее профилем в тусклом свете. Она пила, горло двигалось, по подбородку в ложбинку над ключицей скатилась одинокая капля. Мичи отбросила длинные волосы с лица, посмотрела на него темными глазами с поволокой и протянула ему бутылку. Он покачал головой и снова рухнул на подушки.

– Вы точно хотите покончить со мной и сбежать. – Его сердце грохотало под ребрами. – После всего этого я становлюсь беспомощным, надо с этим заканчивать…

Она рассмеялась и тихо произнесла голосом, хриплым от спиртного:

– Если вы опоздаете на собрание совета, боюсь, мне и пальцем не придется шевелить, мой господин. – Она скользнула обратно в кровать и прижалась щекой к его груди. – Ваш кузен заставит вас совершить сеппуку, чтобы доказать свою точку зрения.

– Боги! – Ичизо резко выпрямился. – Который час?

– Наверное, уже скоро Час Змеи.

– Яйца Идзанаги! – Он выскочил из кровати и бросился в ванную.

По пути он щелкнул гонгом, и из коридора вбежали две служанки, склонив головы и опустив глаза.