Вслед за Ханой в комнату вошел Дакен и поглядел на Йоши сверкающим взглядом.

…полегче, мальчик…

– Какого черта? – выдохнула Хана, и ее сонные глаза широко раскрылись. – Откуда у тебя?..

Йоши вскочил на ноги и втянул ее внутрь. Взглянув через гостиную на дверь спальни сестры, он быстро и тихо захлопнул свою. Хана полностью проснулась, и в ее хмуром взгляде медленно вскипало неодобрение.

– Откуда все эти деньги, Йоши?

– Их подарил мне дружелюбный ками, – прошептал он. – А если ты споёшь погромче, он, может, вернётся со второй порцией.

Она обличающе уставилась на него одним глазом.

– Я серьезно.

– Я тоже, – прошипел он, глядя на закрытую дверь. – Говори тише. Если не хочешь, чтобы твой кусок мяса-матраса подслушал.

Парочка молча уставилась друг на друга, соревнуясь, кто кого пересмотрит. Йоши не выдержал первым. Хана нащупала повязку на глазу, коснулась лба, пробежавшись пальцами по бледной, грязной коже. Она схватила крохотное зеркало на ветхом комоде Йоши и стала, прищурившись, разглядывать свое отражение, все ещё трогая пальцами лоб.

Джуру хмуро посмотрел на нее.

– Что это ты, черт возьми, делаешь, девочка?

– Ой, простите. – Она снова посмотрела на Йоши. – Я просто подумала, может, кое-кто сделал мне на лбу татуировку «Идиотка», пока я спала. Вы уходите ночью с железомётом и случайно обнаруживаете целое состояние? Куда ты влез, Йоши?

– Я хотел спросить тебя о том же вчера, но потом вспомнил, какими делами я должен заниматься.

– Меня? – Хана убрала волосы с глаза. – Мои дела – ночные горшки размером с мой гардероб.

– Должно быть, в этом дворце они наполнены особо страшной коричневой субстанцией, если тебе понадобилось пускать оружие в дело. – Йоши скрестил руки. – Или ты думала, что я не замечу, что железомёт стал на заряд легче? И кто, черт возьми, этот кусок говядины в твоей комнате? За всю свою жизнь я ни разу не видел, чтобы ты приводила хоть кого-нибудь домой, а этот калека торчит здесь уже два дня подряд.

– Не говори о нем так.

– Не тебе указывать, как мне говорить, сестренка. В этой яме мужчина – я.

– Продолжай трепаться – и разбудишь даму, брат мой.

Йоши невольно ухмыльнулся.

– Все в порядке, милая. Можешь оставить свои секреты при себе. Но эти монеты – мои. Решишь показать мне скелеты в своем шкафу – я покажу свои. А пока без вопросов. Я забочусь о нас. Обо всех нас. Кровь есть кровь. А знать больше тебе не надо.

Хана сердито посмотрела на Джуру в поисках поддержки, но тот лишь беспомощно пожал плечами. Выругавшись, она повернулась и вышла из комнаты. Дакен последовал за ней, подергивая остатками ушей. Кот понюхал воздух и презрительно сморщил нос.

…в комнате воняет, мальчик…

Йоши оглядел крошечную грязную спальню и гостиную за ней. Со всеми этими монетами они могли бы позволить себе снять комнату в красивой части города, подальше от мест, где делали свои дела Дети Скорпиона. Еще несколько ограблений, и им хватит, чтобы уйти куда угодно. Больше никаких краж по мелочам или заурядного мошенничества. И Хане больше не придется таскать горшки с дерьмом богачей. И не нужно оглядываться через плечо и думать-гадать, где заработать на жрачку.

Он кивнул Дакену.

Да, братишка, всё это место воняет. Просто продолжай помогать мне делать то, что нужно, и мы выскочим из этой дыры и убежим, не оглядываясь.

…Хана могла бы помогать. Семь глаз лучше шести…

Хана не должна ничего знать, слышишь? Ничего. Черт побери, больше не говори об этом. Я мужчина в этой семье. Я забочусь о нас.

…не понимаю…

Тебе и не надо. Если она спросит, вообще ничего не говори.

…долго это не продлится…

Йоши вглядывался в крохотное окошко, за которым начинался еще один день большого города. Он слышал, как Джуру считает монеты, кожей чувствовал колючий взгляд Ханы. Тяжесть железомёта на пояснице. Многообещающее покалывание в ладонях от монет.

Свобода.

Продлится, мой друг.

Он закрыл дверь спальни.

Продлится.

Три дня.

Три дня рычащих бурь и ослепляющего дождя. Ноющих мышц и обжигающего холода. Красной воды, черного страха и белых как снег костяшек. Три дня. И посреди этих бесконечных темных часов возник единственный ужасный момент, который грозил сломить Юкико полностью.

И это случилось не тогда, когда она проглотила последний кусочек еды и сделала последний глоток воды. Не тогда, когда она обхватывала руками шею Буруу, боясь уснуть и свалиться в пустоту. Не тогда, когда ветер трепал ее, словно тряпичную куклу, у него на спине. И даже не тогда, когда вокруг исчезло всё, кроме укрытого облаками неба и залитого кровью океана, простирающегося от края до края горизонта.

А тогда, когда она осознала, что ее лучший в мире друг превратился в незнакомца.

Она просила его. Молила его. Взывала к его сознанию, пока из носа не пошла кровь и не начала раскалываться голова. Он едва отвечал, пользуясь односложными словами. В его жилах бурлила кровь, и возбуждение проникало в ее разум, когда она хотя бы на мгновение задерживалась в его мыслях. Он был самозванцем, облаченным в слишком знакомую кожу. Как один из тех автоматических глашатаев Гильдии, наделенных одной серией функций.

Грозовые тучи направлялись к северу, сверкая черным взглядом, и по мере того, как Юкико и Буруу приближались, желание внутри него становилось всё сильнее. Запах был наркотиком: жар кольцами пульсировал в теле, возбуждение достигало предела. Но за раскатом грома в его жилах Юкико чувствовала крошечную искорку его самого, почти погасшую из-за всепоглощающего желания, переполняющего остальные части его тела. Часы превратились в дни, когда она, дрожащая и несчастная, скрючилась у него на спине и поняла: в Буруу есть нечто, о чем она не имела ни малейшего представления.

Раньше она лишь мельком видела животное внутри него. Ее человеческие качества проникали в него через Кеннинг с того самого момента, когда она впервые воспользовалась его глазами, меняя его натуру. Благодаря этому его природные звериные инстинкты смягчались даже в самые мрачные часы их заточения. Но теперь этот тонкий покров был сорван и разодран в клочья. Сквозь шторм летел зверь: молотили по воздуху крылья, напрягались мускулы, сияли глаза и раздувались от напряжения легкие, а сердце набатом билось в груди.

Юкико вспомнила его обещание, плывущее над Йиши, слова, которые согревали ей душу.

«Никогда тебя не оставлю. Никогда не покину тебя. Потому что ты – сердце мое».