– Ткачев тут приезжал недавно и предъявлял нам претензии: где ж вы были, казаки, куда вы смотрели?! – говорит атаман станицы Алексей Марченко. – А куда нам смотреть, если он сам несколько лет назад приезжал открывать мега-ферму «Артекс-агро», жал руки Цапкам, говорил, какие они замечательные руководители. И что нам после этого – кричать, что они бандиты?!

У немногочисленных краснодарских оппозиционеров в ходу политический термин «ткачевщина». С тех пор как к власти пришел молодой и энергичный губернатор, Краснодарский край расцвел экономически, но полностью деградировал политически. «У нас в регионе есть только один политик: это я» – эта установка стала краеугольным камнем местного стиля управления. Эффект – хорошие дороги, заметное улучшение социальной сферы, постоянный экономический рост. Издержки – репрессированные общественно-политические силы, кукольные СМИ и полный паралич гражданской активности.

– Знаете, что происходило на центральной площади в Кущевке в день похорон погибших? Фестиваль трофи-аэробики! – говорит вдова Ольга Богачева. – Сто двадцать человек в майках цвета российского флага под веселенькую музыку прыгали и махали ручками: раз-два, раз-два. Просто какой-то кукольный театр! Паноптикум! Первым, кто предложил почтить погибших хотя бы минутой молчания, стал депутат Владимир Васильев. До него это просто никому не пришло в голову. Потому что для этого нужно распоряжение. А фестиваль аэробики был запланирован и санкционирован – как же не провести?

Побежденное гражданское общество неминуемо ведет к утрате главной фундаментальной потребности, которую должно обеспечивать любое государство: потребности в безопасности. И история Кущевки демонстрирует это со всей очевидностью. Единственным человеком, который за все эти десять лет попытался воспротивиться диктатуре Цапков, стала ректор местного вуза, Северо-Кубанского гуманитарно-технологического института, – хрупкая женщина Галина с жалкой фамилией Крошка. Когда количество студенческих жалоб на грабежи, изнасилования и бездействие милиции превысило все мыслимые пределы, она предложила учащимся написать письмо, которое разослала по всем инстанциям и федеральным СМИ. Обращение так и называлось – «Мольба о помощи», и под ним стояло сто семьдесят подписей. Результат – большая публикация в «Российской газете» и «Комсомольской правде», массовый наплыв в станицу проверяющих комиссий и клятвы губернатора в том, что беспределу будет положен конец. Единственная местная газета «Вперед» тогда поверила в перемены и опубликовала серию острых репортажей. Но спустя полгода, когда все утихло, жизнь Галины Крошки превратилась в ад.

– Сначала маме в окно рабочего кабинета полетели кирпичи с угрожающими записками, – рассказывает дочь Галины Евгения Юшко. – Потом стали приходить студенты: «Нас какие-то парни на улице просили передать вам, чтобы вы убирались из станицы, вам здесь не жить». Наконец, с помощью Ходыча против мамы и ее заместителя возбудили уголовное дело за организацию ОПГ, которая якобы занималась выдачей поддельных дипломов.

Результат: заместитель ректора села на семь лет, а сама Галина Крошка два года провела в СИЗО, перенесла два инсульта, не выдержала нервного напряжения и теперь – пациент психиатрической клиники № 3 в Цукеровой Балке. Главный редактор газеты «Вперед» Ольга Кутовая вынуждена была уехать в другой район, но через полгода ее простили, и она вернулась. На этот раз газета «Вперед» не напечатала об убийстве в доме Аметовых ни одного репортажа. Чтобы узнавать последние новости о своей станице, даже местные старушки научились пользоваться Интернетом – Кутовая теперь ограничивается публикацией заявлений чиновников о том, что станица подверглась нашествию федеральных журналистов, которые обливают грязью район и раскачивают лодку. Недавно сына Кутовой взяли с поличным в Пензенской области при попытке получить деньги с кущевского фермера Дашкина. Местные жители уверены, что он действовал по поручению Цапков.

Бунт Крошки – первое и последнее сражение местных общественных сил с организованной праворазрушительной группировкой. После этого поражения в Кущевке окончательно восторжествовало доправовое сознание.

– Если общество не готово к сопротивлению, если люди не хотят выходить на площадь даже под страхом смерти, может, это означает, что они заслуживают такого положения? – спрашиваю я у местного безымянного депутата, которому «здесь еще жить».

– У любого сопротивления всегда есть лидеры, – отвечает безымянный депутат. – А лидеров всегда можно убрать. Для того чтобы общественная активность стала страховкой от беспредела, риски лидеров не должны быть слишком велики. Они должны быть уверены, что их хотя бы не убьют, не тронут их детей. Потому что технологии террора позволяют запугать любой народ – хоть русский, хоть французский. Но французские власти такие гарантии безопасности создают, потому что они понимают: развитое гражданское общество – это не политическая уступка, а такой же элемент стабильности, как Центробанк и правоохранительные органы. А наши власти, похоже, еще до этого не созрели. По крайней мере краснодарские – точно.

В станице Степная, где расположен головной офис Цапков, стоят большие круглые лысые деревья, оккупированные жирными воронами. Они похожи на волосатые человеческие головы, полные вшей. Пока фотограф снимает, я от безделья провожу эксперимент: бью ногой по мощным стволам. Я, конечно, не Шварценеггер, но отдачи даже от моих ударов хватает, чтобы вороны разлетелись в разные стороны. Рядом детский сад, дети с любопытством смотрят на заезжего придурка. Когда мы с фотографом уходим, они подбегают к деревьям и начинают делать то же самое. Похоже, раньше им просто не приходило в голову, что достучаться до ворон гораздо легче, чем кажется.

...