44. «Маскировка»

Метели опять пригвоздили нас к аэродрому. С утра нетерпеливо ждали, когда же наконец прояснится. Особенно обидно бездействовать, когда наземные части ведут напряженные бои.

В конце января войска нашего фронта пошли на соединение с войсками 1-го Украинского фронта и возобновили в районе Звенигородка — Шпола наступление.

30 января утром погода неожиданно прояснилась, и мне поручили вылететь с группой на прикрытие наземных войск в районе Шполы, куда уже подходили войска двух фронтов — 1-го и 2-го Украинских.

Подлетаем к линии фронта. С нетерпением жду появления противника. Осматриваю воздушное пространство, землю. На снегу чернеют воронки, темнеет еловый лес. Вдруг замечаю большую группу немецких пикирующих бомбардировщиков. Их прикрывают шесть истребителей. Удивляет раскраска вражеских самолетов: белые плоскости и фюзеляжи бомбардировщиков испещрены черными пятнами разной формы и величины. Догадываюсь, в чем дело: маскировка. Должно быть, немцы рассчитывали, что их самолеты будут незаметны на фоне местности. Истребители замаскированы под елки: по белому фону идут черные полосы.

Нет, не спасет вас эта маскировка! Передаю по радио свою обычную команду:

— Орлы! В атаку! Бей их!

Нацелился и, почти вплотную подойдя к одному из бомбардировщиков, сбил его. Мухин сбил с ходу второго. Брызгалов и Гопкало — еще по одному.

Истребители врага ушли в облака. Передаю по радио летчикам:

— Будьте внимательнее!

Мы наседаем сверху на бомбардировщики. Они в беспорядке сбрасывают бомбы и улетают на запад.

Размалеванные истребители больше не появлялись. Быстрота и внезапность нашей атаки, видимо, ошеломили их.

45. Я должен оправдать высокую награду

3 февраля 1944 года после внезапного мощного рассекающего удара обоих наших фронтов немецкая оборона была прорвана. Советские войска соединились в районе Звенигородка — Шпола. Десять немецких дивизий и одна бригада в районе Корсунь-Шевченковского были окружены, попали в «котел». Наше командование предложило окруженным сдаться. Они отказались. Немцы пытались бросить в помощь окруженным войскам транспортную авиацию. Восемь вражеских танковых дивизий стремились прорвать наш фронт, пробиться к окруженным фашистам. Но это им не удалось: они были разбиты и отброшены.

А мы по-прежнему сидели на том же аэродроме. Плохая погода пригвоздила нас к земле.

4 февраля, чуть забрезжил свет, мы, как всегда, были уже на аэродроме. Начинался хмурый, пасмурный день. Низкие снежные облака ползли над самой землей.

Иду на КП в надежде, что, может быть, все же удастся полететь и встретиться с транспортными самолетами, которые гитлеровское командование бросает на помощь окруженной группировке. Но «погоды» нет.

Выхожу в унылом состоянии, которое всегда охватывает нас, когда мы бываем прикованы к земле. Сталкиваюсь с Ольховским, Семеновым и начальником штаба Слышу, как начальник штаба говорит им:

— Теперь вы оба — Герои Советского Союза… Увидев меня, он не заканчивает фразы, быстро

подходит ко мне и пожимает руку:

— Сердечно поздравляю вас с присвоением вам высокого звания Героя Советского Союза!

Мне кажется, что я ослышался. Хочется переспросить.

Новость уже облетела весь аэродром. Брызгалов, Мухин, Никитин бегут ко мне. И вот я уже в воздухе: меня качают. Качают Ольховского и Семенова. С трудом вырываюсь:

— Да подождите, ребята, может быть, это ошибка! Летчики хохочут, и я снова лечу вверх. Приземляется самолет командира соединения.

Мы выстраиваемся, командир тепло поздравляет Ольховского, Семенова и меня.

А мне все не верится: может быть, спутали что-нибудь…

Вспоминаю бои на Курской дуге, первые полеты, думаю о своих учителях, о том, что я, рядовой летчик, все эти пять месяцев боев старался выполнить свой долг перед Родиной. Но теперь надо подыматься на новую ступень, надо драться действительно по-геройски. Высокое звание ко многому обязывает.

Как назло, погода держит нас на аэродроме. Наступила распутица, все раскисло. Слякоть мешает взлететь. Только по утрам, когда бывают заморозки, изредка удается слетать на боевое задание.

Через несколько дней к нам на аэродром привезли газеты. Я был у самолета, когда ко мне подбежал, размахивая газетой, Никитин:

— Ну, смотри сам! Видишь Указ? Вот красным карандашом подчеркнуты ваши фамилии.

Да! Ольховскому, Семенову и мне Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Советского Союза.

К нам на аэродром опять прилетел командир соединения и собрал весь личный состав. Он зачитал Указ, вручил нам ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» и сам прикрепил их к нашим гимнастеркам.

Вечером был устроен ужин — традиционные фронтовые «крестины» Звезды Героя.

Я сидел рядом с Семеновым за большим столом. Командир соединения еще раз поздравил нас и первую здравицу поднял за нашего великого половодца — Верховного Главнокомандующего товарища Сталина.

Просто и задушевно говорил Ольховский. Он благодарил партию и правительство за высокую награду.

Выступил Семенов, затем я. Мне хотелось сказать очень многое, но от волнения я смог сказать только несколько слов. Генерал поднял стакан:

— Выпьем, товарищи, за наших именинников! Пожелаем им дальнейших успехов в борьбе с немецкими захватчиками!

Семенов тихонько толкает меня:

— Помнишь, каким ты был желторотым под Белгородом? Помнишь, как я тебя отчитал за первого сбитого? — И добавляет: — Смотри, как ликуют ребята из твоей эскадрильи, словно сами получили Звезду Героя. Давай-ка по-традиционному обмоем звездочку!

И мы чокаемся с моим старым комэском.

46. Распутица

17 февраля была ликвидирована корсунь-шев-ченковская группировка немцев. Гитлеровское командование опять просчиталось! Правобережная Украина полностью очищена от врага!

Наши наземные войска победоносно продвигаются вперед. Ничто не может остановить их — ни дожди, ни половодье, ни весенняя распутица.

А мы по-прежнему сидим на месте.

Там же мы встретили двадцать шестую годовщину Советской Армии в то время, когда наземные войска уже подходили к западным границам Родины.

Наконец нам удалось укатать проезжую дорогу возле аэродрома и в первых числах марта перелететь поближе к Шполе.

Войска фронта ушли уже очень далеко. Они стремительно продвигались к Днестру. Плохая погода по-прежнему держала нас на земле — над аэродромом низко шли весенние облака.

Мы с восхищением следили за продвижением наземных войск. Завидовали бомбардировщикам, радиус полета у которых был больше. В наших одноместных, сравнительно небольших истребителях запас бензина был ограничен. Мы могли принести эффективную пользу, лишь находясь вблизи наземных войск, максимально используя горючее на ведение воздушного боя.