Я бросила мимолётный взгляд на сверкающую золотым огнём фигуру, сказала «ах!» и снова попыталась дозвониться до Татьяны. Опять ничего не получилось.

Хостел располагался в старом здании семидесятых годов, но внутри был сделан симпатичный ремонт в салатно-бежевой гамме. За стойкой в холле мы обнаружили администратора — девушку лет двадцати, Фанни, как значилось на бейджике. Она сразу насторожилась увидев перед собой двух респектабельных и пожилых господ. Наверное, постояльцы гостиницы относились в основном к другой социально-возрастной категории. Две нимфетки и один расхристанный татуированный юнец, обосновавшиеся на зелёных диванах в холле, это доказывали.

— А почему вы их ищете? — нахмурилась Фанни, рассматривая нашу листовку с изображением улыбающихся Этьена и Натки. — С ними что-то случилось?

Девушка мигала, как совёнок, и яростно жевала жвачку. Она так напряжённо орудовала челюстями, что, если бы к ней подключили провода, могла бы вырабатывать электроэнергию.

— Мы — мама и папа, — начал объяснять Жан-Поль. — Ищем наших детей.

Вскоре Фанни вытащила изо рта и выкинула жевательную резинку. Потом взбила волосы. Подозрительное выражение исчезло с её лица, глаза заблестели, засияли улыбкой… Жан-Поль её очаровал. А мне было грустно наблюдать за их флиртом, потому что я ощущала себя существом с другой планеты. Так почерневшая от горя вдова смотрит на игру юных влюблённых, понимая, что у неё всё осталось в прошлом. И это счастье больше не повторится.

Мы с Володей никогда не будем вместе.

Как больно!

А что, если попытаться всё исправить? Я замерла от этой странной мысли. За последние сутки она впервые пришла мне в голову. Зачем соглашаться с фактом, что Володя отправил меня в отставку? Я умная, смелая и совсем недавно ещё им любимая. Прошло всего полтора месяца после нашего расставания. Можно вернуться и всё объяснить. А заодно стереть в порошок юриста Алину, чтобы не путалась под ногами. Трудно, конечно, конкурировать с двадцатипятилетней девицей, прилепившейся к моему Владимиру, как ракушка к днищу корабля. Придётся отковыривать ножичком… Я это сделаю!

Ах, нет, о чём я… Наши с Володей противоречия непреодолимы. У крошки Алины наверняка есть масса других преимуществ (кроме упругого юного тела): она таращится на Володю, как на бога, она его превозносит, она живёт с ним в одном городе, готова встречать после работы и приносить тапочки в зубах. Я на такое не способна. И на Володю всегда смотрела как на звезду равной мне величины…

За два года мы так и не смогли договориться. Почему же я думаю, что сумеем теперь — после долгого бойкота и появления в его жизни красавицы Алины?

— Пойдёмте. — Жан-Поль взял меня за руку и потянул в сторону коридора.

— Куда? — очнулась я от тяжёлых дум.

— Фанни покажет нам номер, где ночевали дети. Кроме того, там завис один парнишка, он тут живёт уже неделю. Возможно, он снабдит нас какой-нибудь информацией.

У Фанни на ногах были неподъёмные тюремные колодки — туфли на высоченной платформе. Мадемуазель неуклюже ковыляла перед нами по длинному коридору, оглядываясь и приветливо улыбаясь Жан-Полю.

— Вы её очаровали, — шепнула я другу. — И что вы делаете с девушками?

— То, что мне не удаётся сделать с вами.

— Да ладно! Я тоже всецело во власти вашего головокружительного обаяния.

— Не верю. До сих пор не получил никаких доказательств.

Не знаю почему, но я вдруг притормозила и чмокнула француза в щёку. Жан-Поль вспыхнул, как пятиклассник…

Фанни открыла дверь в комнату, заставленную двухэтажными кроватями. В углу стоял шкаф-сейф с шестнадцатью ячейками. И моя дочь ночевала в шестнадцатиместном смешанном номере? И на соседней койке храпел какой-нибудь португальский мачо?

Невероятно!

Но я тут же вспомнила, как однажды летом моя дочурка рванула в скаутский лагерь и жила там в палатке на берегу речки. Вообще без всяких удобств. Потому что тогда она была влюблена в одного мальчика и хотела провести с ним пару недель на лоне природы. Может быть, моя Натка влюблена в Этьена (несмотря на то, что беременна от Миши)? Вдруг она давно готовила побег? Откуда в нашей биографии возник город Монпелье? Это была Наткина идея, не моя…

— Тут симпатично, — заметил Жан-Поль, осматривая ярко-салатные стены и весёлые оранжевые занавески на окнах.

Фанни тем временем осторожно потрясла за плечо парня, спящего поверх покрывала на втором этаже кровати. Он возвышался как гора — одетый в яркие шорты и футболку, и не производил ни звука. Дышал беззвучно, как младенец.

— Люк! Люк! — звала Фанни, но тот не просыпался.

— Подъём, туша, хватит дрыхнуть! — рявкнула я и, с трудом дотянувшись, ударила парня кулаком.

Фанни и Жан-Поль изумлённо посмотрели на меня. Я поняла, что своим разнузданным поведением опять навредила международному имиджу России. Зато мы получили результат — Люк тут же подскочил на кровати, испуганно озираясь.

Фанни и Жан-Поль в два голоса начали его успокаивать и вводить в курс дела. Парнишка потёр лицо ладонями, чтобы окончательно проснуться, и что-то ответил.

— Что он говорит? — спросила я у друга.

Люк продолжал объяснения.

— Что он говорит? — Я настойчиво дёрнула Жан-Поля за руку.

Мой мушкетёр ошарашенно уставился на меня.

— Говорите немедленно, или вам тоже врежу, — пообещала я.

— Они отправились в… Монпелье! — пробормотал Жан-Поль.

— Обратно в Монпелье?!

— Да.

— Вот как? И что же нам думать?

— Может быть, у них деньги кончились?

— Или они поссорились?

— Как бы то ни было, следующий пункт назначения нам известен.

— В путь?

— Но вы совсем не видели Марселя! — всполошился Жан-Поль.

— Не страшно. Переживу как-нибудь.

— Давайте задержимся хотя бы на денёк. Этот город того стоит!

— А детишки тем временем улизнут куда-нибудь ещё. В Париж или Довиль.

— Вы даже не попробовали буйабес!

— Ничего, стройнее буду.

— Так нельзя! Давайте сначала…

— Жан-Поль! — с металлом в голосе перебила я. — Мы возвращаемся.

Надеюсь, мы вернёмся в Монпелье, найдём наших детей и услышим от них внятный ответ на вопрос: что означала их странная выходка? Чего они добивались? Какую цель преследовали?

А меня в Монпелье поджидает полиция. Представляю, какие яркие чувства испытывает ко мне инспектор Фалардо…

Обратный путь составлял сто восемьдесят километров. Если бы Жан-Поль пустил меня за руль… Мы бы… По такой-то хорошей дороге… О-о-о!..