Оу! Я чуть не прыснула, понимая, что пора здесь делать гостиницу для парочек. Я так понимаю, что кто-то сейчас нетерпеливо раздевает красавицу…

– Снял и что? – спросил более высокий другой мужской голос, повергая меня в любопытное замешательство.

– Давай его сюда! – прошипел первый. – Ого! Какой большой!

Кажется, я начинаю догадываться, что там происходит. Я мысленно шарила в поисках тумблера, отключающего фантазию.

– Где второй? – снова прошипел первый голос.

А вот теперь надо выдергивать фантазию из розетки…

По коридору несли свет… Свет заглянул в дверную щель, освещая яркой полосой старинный шкаф. Я затаила дыхание, чувствуя, как рука медленно соскользнула с моей талии. Мне плевать, господа, насколько далеко вы зашли, но сюда вам заходить не стоит.

Неподалеку раздался странный звук какой-то возни.

– Быстрее! Он сейчас упадет! – простонал кто-то. – Я не могу… Еще немного! Ну… Готово!

– Мы должны были это сделать еще вчера! Нам за это может влететь! – выговаривал голос, а я увидела, как свет удаляется вместе со звуком шагов. – Это все ты виноват! Кто говорил? Куда они денутся? Кто их там смотреть будет?

Отдаленная возня, стихающие шаги, ругань и воцарившаяся тишина.

– Думаю нам пора, – услышала я. – Платья не бери. Их могут узнать.

Я переоделась, с сожалением глядя на белоснежное платье, проводя по нему рукой на прощание, взвалила свой пододеяльник с сувенирами, и мы двинулись к выходу. В зале с портретами догорал костер. В пламени, которое жадно пожирало сломанные рамы и холсты, лежали две портрета. Я посмотрела на стену и увидела, что портрета третьей королевы нет на месте, а в огне исчезали серые, раскосые глаза ее советницы.

Я долго лежала с закрытыми глазами и чувствовала, как мое сердце жалобно поскуливает и с надеждой прислушивается к каждому шороху. Мне не спалось. По телу растекался знакомый сладкий яд, заставляя тело цепенеть. Я обнимала себя, чтобы поймать и удержать чей-то призрак, а потом осторожно и нежно разгадать его секрет. Я уже стояла на пороге той мысли, что ожоги на неисследованной пальцами половине лица – это не так уж и критично. Сердце все еще провожало черный силуэт, нервничая, норовя броситься следом и сорвать капюшон… Я натянула поводок посильней. «Не вздумай!» – прошептала я сердцу в тревожном полусне. Но сердце рвалось и требовало ответа…

«Девушка, как вам не стыдно? Разгуливать с сердцем без ошейника, намордника и поводка! – фыркают в моей полуяви какие-то прохожие. – Оно у вас уже не маленькое!» – «Не бойтесь, мое сердце не кусается! Оно просто хочет с вами познакомиться! Вы ему почему-то очень понравились!» – я неловко извинялась, натягивала поводок и ругала сердце, вспоминая, как на заре юности оно часто срывалось и убегало, чтобы вернуться, разбитым и несчастным. «Не вздумай!» – предупреждала я его каждый раз, когда чувствовала, что поводок натягивается. Я понимаю, что оно страдает. И знаю, что оно очень одиноко…

С таким сердцем невозможно жить! Оно всегда куда-то тянет меня: то в родные места, то к новому увлечению, то к какому-то человеку. «Понимаю, от меня чужим сердцем пахнет! Да не извиняйтесь, все нормально!» – «Ой, а у меня когда-то тоже было похожее сердце! Теперь его нет… Извините…» – «А оно благородное или простое? Мне просто интересно! Давно хотела завести себе такое же!» – «А сколько стоит ваше сердце? Я бы купил! Не продаете? Жаль… Ничего страшного, извините…» – «А можно его погладить? Оно такое милое! Все, сердце, прощай!» – «Ах, это ваше сердце? Так пусть не лезет ко мне! Я не буду извиняться, что пнул его!»

Чем старше я становлюсь, тем строже ошейник, крепче намордник и короче поводок у моего сердца. «Собачье сердце!» – заметила сонная Интуиция. Какая жизнь, такое и сердце.

В дверь постучали. Я накрылась одеялом в знак молчаливого протеста. В моем гнездышке было тепло, уютно и так сонно… Постучали снова. «Извините, а нижние полушария выйдут? У нас для вас есть отличные неприятности! Все размеры!» – усмехнулась Интуиция. Это правда. В отличие от джинсов, размеры неприятностей начинаются с XXXL.

– Импэра! Срочно во дворец! – орал кто-то, вызывая ассоциацию «я твой дверь на одной петле с утра шатал». – Вас ждут!

Я взяла карточки «клиентов», надела платье. «Шарик остается сторожить дом!» – хихикнула Интуиция. «Нет, шарик я беру с собой!» – заметила я, вытирая его об новую занавеску. Шарик милости не оценил, поэтому обиженно молчал.

Сонная, едва перебирающая ногами, я ковыляла по рыночной площади в сопровождении охраны. Мне предстоит очередной утренник наследников, к которому я совсем не готова.

– Свечи! Три девы! – орала толстая торговка, размахивая связкой. – Дешевле нигде не найдете!

«Ничего себе, как вы подросли! Я же вас еще такими маленькими помню! – умилилась Интуиция, обнимая новые ценники потребительской корзины, как племянников, которых давно не видела.

И хлебушек теперь не две девы, а четыре! Целых четыре девы! Народ возмущался дороговизне, торговцы возмущались в ответ: «А что вы хотели? Война на пороге! Да и налоги еще раз платить надо!» Слышался голос Буревестника: «Вчера свершилося злодейство! Вчера убили все семейство! И трупы маленьких детей лежали подле матерей! Забрали все, что унесли! Замки дверные не спасли! Еще вчера, в ночную пору к сапожнику залезли воры! Смотрите, люди! Хуже стало! Все, как Импэра предсказала!»

Надо поговорить с лордом Бастианом. Срочно!

Молодой лорд ждал меня в коридоре. В черном сюртуке, с черной брошью под горлом, весь такой бледный, в трауре и скорби. Пока страна катилась в сумерки, герой заранее озаботился готическим имиджем и скорбным взглядом.

– Я приветствую тебя, Импэра, – надменно заметил он, сложив руки за спиной и кивая слугам. – Иди за мной.

Горячая ванна вызвала у меня волнительный озноб предвкушения, чистые полотенца и невероятное платье, усыпанное драгоценностями и украшенное черной брошью – все это ждало меня в роскошно обставленной комнате. Служанка помогла одеться, соорудила прическу и выскользнула за дверь.

– Тебе нравится? – спросил предводитель дворянства и великий военачальник по совместительству, заходя в комнату. – Я заказал его для тебя. Цени.

– Красивое, спасибо, – заметила я, чувствуя, как зачесался у меня между лопаток невидимый ценник. Сразу стало так некомфортно, так неуютно, словно картонка с нулями действительно трет мне спину, вызывая раздражение. И физическое и моральное.

– Разумеется, я не пожалел на него денег, – надменно заметил молодой лорд. – Я хотел, чтобы ты выглядела красиво, ведь тебе выпала большая честь сопровождать меня.

Честь выпала? Ой, извините, так неловко получилось. Я сейчас ее подниму! Спасибо, что сказали, а то бы я прошла мимо и не заметила. А потом бы бросилась искать, где моя честь? Честь – не паспорт. Восстановить ее намного сложнее.