— Знаю. И очень сожалею об этом. Я бы с удовольствием удавил его.

— Самое печальное то, что я отлично ладил с людьми из Налогового управления. Больше того, мы отлично ладили с министерством юстиции, но, по-видимому, был звонок из Белого дома от одного из друзей Билли. Это решило дело. Так родился последний обвинительный акт. Он мстительный по натуре.

Бэрден вздохнул.

— Объект его мести не вы.

— Если я и не объект, то по крайней мере главная жертва.

— Он метил в меня. Если помните, Билли выступил со своими разоблачениями как раз передпервичными выборами. Он хотел погубить меня. И того же хотел президент. Вот почему Белый дом помог ему.

— Да, лояльным его не назовешь.

— Какая там лояльность! Но я уцелел. И вы тоже уцелеете.

— Ну еще бы, — непринужденно сказал Нилсон. — Теперь-то они мне ничего не смогут пришить. Теперь под нас даже с продажей земли не подкопаешься.

Это «нас» заставило Бэрдена содрогнуться. Он уткнулся взглядом в «Ведомости конгресса», лежавшие на столе перед ним.

— Рад это слышать, — прошептал он.

— То, что мы до сих пор не нашли ни капли нефти на этой проклятой земле, нисколько не облегчило моего положения. Так вот, Бэрден, что я хотел бы теперь от вас…

Бэрден окаменел, Нилсон рассмеялся.

— О нет, ничего страшного. Просто скажите своему зятю, что, если он от меня не отвяжется, я позабочусь о том, чтобы всем стало известно, что в данный моментон является членом руководства коммунистической партии.

— У вас есть доказательства? — Бэрден нисколько не был удивлен.

— У меня уже с полгода есть доказательства.

— Так почему же вы их не использовали?

— Потому что вам предстояло переизбрание. Знакомство со мной уже само по себе бросало на вас тень. А если бы еще стало известно, что ваш зять коммунист, вам был бы конец.

Бэрден был ошеломлен. Человека практичнее Нилсона он еще не встречал. И все же Нилсон принял удар на себя, чтобы спасти карьеру друга. Бэрден почувствовал, как на глазах у него выступают слезы.

— Вы ничего не сделали только из-за меня? — запинаясь, пробормотал он.

Нилсон улыбнулся.

— И у воров есть своя верность.

Этого еще не хватало. Бэрдена шокировало слово «воры», на что и рассчитывал Нилсон.

— Не знаю, как вас благодарить.

— Предупредите его.

— Я это сделаю. Будьте покойны. — Бэрден ощутил легкое сердцебиение. Это дело ему по душе. И, как ему казалось, Диане тоже.

— Скажите ему, что, поскольку вы теперь какое-то время можете не опасаться избирателей, я не остановлюсь перед тем, чтобы доставить ему серьезные неприятности.

— Я помогу вам, — сказал Бэрден.

Нилсон встал.

— Надеюсь, вы поддержите эту затею с Объединенными нациями.

— Если я вам что-то скажу, вы будете держать язык за зубами? — После разговора с Блезом Бэрдену не терпелось поделиться с кем-нибудь своей тайной.

— Постараюсь. — Нилсон с веселым удивлением глядел на него.

— На следующей неделе я намерен произнести речь — заклеймить изоляционизм и выступить в поддержку Объединенных наций.

— Отлично! — Нилсон был искренне обрадован. Он улыбнулся. — Вы не только правильно поступите, но и снова окажетесь в седле. Такое не каждый день случается.

— Совершенно верно, — ответил Бэрден. — Они рассмеялись, как мальчишки, пожали друг другу руки, как заговорщики, и расстались друзьями.

Уже стемнело, когда Бэрден вернулся домой. Ему открыл Генри. Жена крикнула сверху:

— Это ты, Бэрден?

И он ответил, как отвечал уже тридцать лет:

— Я вернулся! — И вошел в гостиную.

На стуле у камина, прямой как палка, сидел Билли Торн. Против него, на диване, сидела Диана и какой-то плотный молодой человек в форме, показавшийся ему знакомым. На кофейном столике между ними лежали газеты и что-то, похожее на растерзанный журнал.

— Я не помешаю? — спросил Бэрден.

Диана подбежала к нему, поцеловала.

— У нас замечательная новость! — Молодой человек пожал ему руку, и Бэрден узнал в нем Питера Сэнфорда, симпатичного, хотя и несколько бесхарактерного юношу. Краешком глаза Бэрден заметил, что Билли нехотя поднялся со стула.

— Добрый вечер, Торн. — Бэрден налил себе виски покрепче, чего обычно никогда не делал. — Что же это за новость?

— Журнал. Мы раздобыли денег! Сейчас мы выпускаем первый номер. — Диана была в экстазе.

— Не сейчас, а весной. — Билли с грохотом опустился на стул.

— Все равно это скоро, — сказала Диана.

Бэрден занял свое обычное место у огня.

— Где же вы раздобыли денег? — Он указал на Питера. — У этого молодого человека?

— У этого молодого человека нет денег, — ответил Питер. — Я заставил раскошелиться некую даму — миссис Сэмюел Айрин Блок. Вы, наверное, ее не знаете, сэр.

Бэрден резко выпрямился. Айрин. Чай. Обморок.

— Представьте себе, знаю.

— Ну, конечно же, знает! Она подобрала его на улице, когда с ним случился удар. — Диана была сама невинность. — Я же рассказывала тебе, Питер.

— Замечательная женщина. — Бэрден чувствовал, что произнес это так, словно охотился за голосами избирателей: замечательный парень, добрый друг, великий американец. Он часто жалел о разрыве с Айрин. Но выбора не было. Половину своей жизни он прожил в страхе перед той минутой, когда врач скажет ему: отныне и навсегда никаких женщин. После удара, когда именно так ему и сказали, вместе с облегчением он испытал и отчаянье, потому, наверное, что дух в его глазах всегда стоял ниже плоти. От холодного сознания, что любви для него больше не существует, смерть как бы придвинулась ближе. Прихлебывая виски, он решил: во время летнего отпуска он непременно ляжет в больницу с одной-единственной просьбой, чтобы его омолодили, — и его омолодят, ибо современная медицина способна творить чудеса. У него просто не укладывалось в голове, что молодость нельзя вернуть. Правое веко у него вдруг задергалось — признак утомления. Он допил виски.

— Мне нравится миссис Блок, — сказал он и добавил: — Очень нравится.

— Нам тоже, — ответил Питер. — К тому же она предоставила нам свободу действий.

— Какую же это свободу она вам предоставила? — Его нисколько не интересовали их дела, и он мог позволить себе благодушие. Надо узнать фамилию швейцарского врача, который помог уже стольким дряхлеющим людям.

— Свободу издавать приличный журнал социалистического направления, — проревел никогда не умолкавший надолго Билли Торн. От звука его голоса Бэрдена передернуло. Он никак не мог к нему привыкнуть. На первых порах,