Чья-то рука легла на плечо. Курт. Наверное, он давно наблюдал за мной. Взяв за руку, повел куда-то.

— Хочу показать тебе кое-что, — сказал он. Скорее всего, это была его спальня. Он открыл дверь, и нас окутало облако сладковатого дыма. Несколько ребят кружком сидели на полу, в центре стояли горящие свечи. Здесь было гораздо тише.

— Ребят, надо бы открыть окно, — заметил Курт.

— Оно открыто, — отозвалась Шерил. Думаю, она, как и все остальные, удивилась, увидев меня, но никто не сказал ни слова.

Мы с Куртом присели на пол. Одного из парней я узнала — мы с ним как-то раз целовались. Он явно обрадовался мне, но Курт это заметил и решительно устроился прямо между нами.

По кругу передавали китайский кальян размером около двух футов. Мне пришлось бы удерживать его двумя руками. Судя по запаху, курили вовсе не табак.

В дверь просунулась голова Аннет:

— Кимберли, ты тут?

— Ага.

Аннет поняла, что происходит.

— Ты в порядке?

— Все хорошо. Зайдешь? — Безрассудный восторг и любопытство переполняли меня. У остальных была возможность выбирать — поддаться искушениям нынешнего вечера или подождать другого раза. Для меня иного шанса не будет. Если не попробую сейчас, второго случая может и не представиться.

— Нет, спасибо, — скривилась Аннет. — Я тебя подожду. — И прикрыла дверь.

— Это китайский кальян, — шепнула я Курту.

— Знаю.

— Откуда он у тебя?

— Стащил из отцовского кабинета. Один из его китайских авторов прислал в подарок. Бедняга, поди, не знал, как мы тут используем сувениры. У отца столько всякого барахла — думаю, он и не заметит его отсутствия.

Подошла моя очередь, я провела пальцем по замысловатым изгибам трубки. Все внимательно наблюдали за мной, видимо ожидая, что я сейчас закашляюсь и вообще растеряюсь. Но я много раз видела, как курят мужчины в кафе в Гонконге.

Плотно прижав губы к широкому раструбу, чтобы воздух не проникал, я поднесла зажигалку к маленькому металлическому резервуару и глубоко вдохнула. Вода забурлила, и, пройдя сквозь нее, дым оказался у меня во рту. Я была готова и легко удержала затяжку в легких, передавая кальян Курту.

— Да у тебя это в крови! — рассмеялся он. — Тебе стоит бросить зубрежку и начать покуривать травку — вот как я.

Трубка обошла круг несколько раз, я вдыхала и выдыхала, пока не почувствовала, как воспоминания о Мэтте начинают гаснуть. Голова кружилась, я легла прямо на пол. Не знаю, ушли остальные или так же лежали рядом. Я ощущала лишь невероятно приятную колкость ковра под головой.

— Пока не поцелуешься под кайфом, не знаешь, что такое настоящий поцелуй.

— Ладно. — Я не возражала, хотя и так уже было забавно наблюдать, как все вокруг вращается в зыбком воздухе.

Курт медленно опустился сверху, моя голова оказалась в его ладонях. Вместо того чтобы просто чмокнуть в губы, он неспешно покрывал поцелуями шею, подбородок, за ушком. Во всем мире остались лишь прикосновения его губ и запах его волос. Нежно лаская, он захватил губами мочку уха.

— М-м, — пробормотала я. — Это и называется «целоваться»?

Вместо ответа он наконец поцеловал меня в губы — не торопясь, словно наслаждаясь каждым мгновением. Мягкий, глубокий поцелуй, подобно хрупкой бабочке, трепетал перед закрытой дверью моего сердца — и замер.

Год от года больная нога все больше беспокоила Дядю Боба, он все реже появлялся на фабрике. Его обязанности постепенно перешли к Тете Поле. Для мужчины важно считаться кормильцем в семье. Тетя Пола должна была сохранить лицо и поэтому всем рассказывала, что дядя управляет фабрикой из дома. Но на самом деле его кабинет поступил в полное распоряжение тетушки.

Наша почта по-прежнему проходила через руки Тети Полы, поскольку для школы ее адрес оставался официальным. Когда она впервые принесла табель с моими оценками, я поняла, как она надеется, что результаты окажутся низкими.

— Уверена, все хорошо, ты же такая умная девочка, — подчеркнуто дружелюбно начала тетя. — Почему ты не открываешь?

К счастью, Ма как раз вышла в туалет и я могла оправдаться:

— Хочу подождать Ма, потом открою.

Умирая от желания немедленно распечатать конверт, я все же отвернулась и даже успела упаковать несколько блузок; тетка с недовольным видом удалилась. Вместе с Ма я торопливо разорвала конверт, извлекая на свет заветный листок.

— Ну, что ты получила?

Странно, но я не могла отыскать результат. Поднесла листок поближе к свету.

— Ничего не понимаю. Наверное, какая-то ошибка. Здесь только максимально возможный результат теста.

Внезапно из-за спины раздался голос Тети Полы:

— Это просто смешно. Дай сюда.

Она выхватила листок, уставилась на него, и шея ее медленно начала розоветь.

— Глупая девчонка, это И ЕСТЬ твои оценки!

До меня постепенно доходило — должно быть я получила максимальный результат, и оказалось что мои оценки соответствуют приведенному здесь же образцу.

— Простите, что заставила ваши глаза краснеть от гнева, Тетя Пола, — совершенно искренне произнесла я.

— Да ты что! — визгливо хохотнула тетка. — Как я могу завидовать, если моя племянница так замечательно учится? Да за кого ты меня принимаешь?

— Я не это хотела сказать, я, э-э… — Да уж, грубый просчет, надо срочно спасать ситуацию.

— Дурочка, я же горжусь тобой! — Она до боли стиснула меня в объятиях.

— Мы обе гордимся, — просияла Ма.

С началом выпускного класса мы с Куртом все чаще появлялись вместе на людях. За нашими спинами перешептывались. Чем больше мы твердили, что всего лишь друзья, тем больше ходило разных слухов. Мне нравилось, что обо мне сплетничают.

Шерил однажды прошипела вслед:

— Да что он в ней нашел? Взгляните, как она одета!

Теперь-то я была гораздо увереннее в себе, поэтому с улыбкой обернулась. Бедняжка замерла на месте, поняв, что ее услышали.

— Невероятной красоты мозги! — добила я соперницу.

Курт стал моей вакциной против Мэтта. Удовольствия, которым обучал меня Курт, помогали бедному сердцу выдерживать ежедневную боль встреч с Мэттом и Вивиан.

Чудесным осенним днем мы с Куртом сидели в обнимку под трибунами школьного стадиона. После того первого опыта я никогда больше не пробовала наркотики — в обычной жизни помутнение рассудка мне совершенно не нравилось.

Курт накрыл нас обоих своим теплым кашемировым пальто, я тихонько поглаживала пальцем его нижнюю губу. Между короткими поцелуями он спросил — небрежно, как обычно: