Мы все остались живы. И даже она скоро придет в себя. 

А еще я меня преследует чувство, что я словно бы смотрю на нее в первый раз в жизни вот так.

Не знаю, сколько времени я так просидел, дожидаясь, пока Вельма придет в себя. Из полубессознательного сна меня выдергивает ее голос, когда она зовет меня. 

— Кай?..

Разумеется, я тут же приближаюсь к ней, склоняясь совсем близко:

— Со мной все в порядке, — тихо и спокойно отвечаю я. — И с тобой, судя по всему, тоже.

Со мной и впрямь, как мне кажется, не произошло никаких изменений. Разве что, о чем я пока еще не знаю, глаза сменили свой цвет, став из серых ярко-голубыми.

— Ну и что? — тут же стараясь сесть, Вельма начинает засыпать меня вопросами. — А как же поздравления мне в честь появления наследников? Как же рассказы о том, какие чудные и прекрасные дети? Кто там, кстати?

Я смотрю на Вельму, как и обычно, позволяя ей говорить куда больше меня и заполнять своим звонким голосом всю комнату.

— Они чудесные. Девочка и мальчик. Как я и говорил, — с этими словами я беру жену за руку и легонько подношу ее к своим губам, чтобы на мгновение приникнуть к ее пальцам поцелуем.

А после делаю знак всем присутствующим, чтобы нас оставили наедине. И терпеливо жду, пока дверь закроется за последним из слуг, когда мы с Вельмой останемся наедине. Как только это происходит, девушка тут же улыбается еще лучезарнее и притягивает меня к себе за шею, вынуждая нависнуть над ней:

— Боюсь, это были мои первые и последние роды. Не желаю больше такое повторять.

Меня разрывают такие противоречивые ощущения. Первое — пусть даже теперь мы одни — я все равно чувствую, словно бы на нас кто-то смотрит. И в тот момент, когда Вельма притягивает меня к себе, я напрягаюсь, не желая позволять себе лишнего, как раз из-за этого чувства.

Второе — я постоянно прислушиваюсь к своим ощущениям. Раньше я различал запахи, даже не замечая этого, это было будто моим шестым чувством, теперь же я будто утратил контроль над этим даром, и мне приходится прикладывать усилия, чтобы учуять запах чего-либо.

И, наконец, в-третьих, я понимаю, что даже по отношению к жене испытываю смешанные эмоции. Я чувствую, безусловно, любовь. Свою к ней безграничную, безусловную, несконачемую любовь. Но вместе с тем и что-то иное... То, что испытывает к ней сам Камень. Нежность? Боль? Желание… Обладать?

Поэтому он так смотрит на нее. Теперь уже — моими глазами.

Я закрываю их на мгновение, пытаясь свыкнуться со всей этой кашей в голове и переварить. А после, приняв осознанное собственное решение, наклоняюсь к Вельме, чтобы поцеловать.

И ему это нравится и не нравится одновременно. 

Он борется с желанием уничтожить мое сознание прямо сейчас, но понимает, что никогда этого не сделает из-за нее. Я понимаю это так остро и ясно, что до конца моей жизни буду чувствовать эту борьбу… И все равно благодарен ему. За то, что он принял верное решение.

Отстранившись от меня первой, Вельма хмурится. Очевидно, тоже что-то понимая.

— Так и думала, что ты мной и моим сердцем пользовался лишь от безысходности своего положения. И что помогал мне лишь потому, что тебе деваться было некуда, — тихо произносит она, глядя прямо мне в глаза.

Разумеется, я понимаю, что Вельма говорит не со мной. Но я так же четко осознаю, что это я, я не потерял себя, просто пока немного ошарашен и подавлен тем, что теперь в моей голове есть кто-то или что-то еще. Но это все равно я. Я видел своих детей. Я вижу свою жену, которая осталась в живых. И весь этот кошмар теперь позади... Позади ли? Нет, все абсолютно точно теперь будет в порядке. И я справлюсь с тем, что чувствует этот чертов артефакт. Найду то, что чувствую я. И все будет нормально.

— Это я, — шепчу я, обхватывая лицо Вельмы руками, своим привычным жестом, — Я здесь… Да, и он теперь незримо будет рядом. Но это я, Вельма. Мы со всем справимся.

Я очень хочу, чтобы она поверила мне. Я ведь ее еще ни разу не подвел.. Сдержал все свои обещания. И это слово сдержу. Мы уже со стольким справились — разве теперь этот камень внутри меня сможет стать препятствием?

19

Все еще продолжая хмуриться, Вельма садится на постели, поворачиваясь к люльке с детьми.

— Покажи мне кого-нибудь из них? Кто родился первым?

Разговор о детях несколько отвлекает меня, и я вновь в какой-то мере утрачиваю контроль, уступая место прежней безэмоциональности. Впрочем, пока все обстоит так, что с этим можно справиться — да и относиться ко всему, не проявляя лишних чувств, мне ведь не в новинку. Я жил так всю свою сознательную жизнь, до появления Вельмы. 

Отстранившись, я улыбаюсь, встаю с кровати, подхожу к кроватке с детьми. Оба мирно спят, но я думаю, что не помешаю им своим грубым вмешательством.

— Первой была она, — говорю я, возвращаясь к жене с ребенком на руках. На самом деле, наших детей почти не различить, спасибо Айве, которая додумалась завернуть их в одеяла разного цвета. Девочка была в золотом, а мальчик в голубом — по крайней мере, я решил, что в этом есть логика.

Вельма берет дочь на руки осторожно и нерешительно, словно бы не совсем веря, что она принадлежит ей.

— Это так... Странно, — осторожно поглаживая спящую девочку по щеке, произносит она. — Я бы, наверное, без камня даже одного выносить не смогла бы. А тут сразу двое.

Я, наверное, в чем-то разделяю чувства Вельмы. Всю мою жизнь мне казалось, что если у меня и будут дети, то исключительно от брака по расчету, и зачатые только для продолжения королевского рода. На деле все вышло иначе. Мои дети являются для меня чем-то большим. Они — часть моей любви к Вельме, и скажи мне еще кто год назад, что со мной случится такое, я бы ни за что не поверил.

— Мы даже не подумали о том, чтобы придумать им имена, — вдруг понимаю я.

— Она такая светлая и красивая… Словно весна.

Я невольно перевожу взгляд на окно. Сквозь щелочку в плотно запахнутых