– Что это?

– Это? – любезно улыбнулся Гриша. А глаза его остались ледяными. – Заключение врача. Я на всякий случай попросил второй экземпляр, мне дали. Вы читайте, читайте.

– Не буду я никакую вашу чушь читать, – Гуляев оттолкнул от себя бумагу.

– Ну, я сам вам зачитаю, раз так, – любезно заверил его муж. – Это справка. Дана она Сафьяновой Варваре Григорьевне, пятнадцати лет, в том, что ей поставлен диагноз – беременность четыре недели. Рекомендуются дополнительные исследования, дано направление в женскую консультацию. Заключение дано для предъявления по месту требования. Держите.

– Что? – прошептала мама Гуляева и сняла свои огромные солнцезащитные очки. – Она беременна? А вдруг она беременна не от него?

– Вы берите, берите справку. Сыну покажите, у него спросите еще разочек, как, сколько раз, где. Ну, все вопросы, в общем, где он вам наврал с три короба. А мы, если что, еще сколько хочешь таких справок себе сделаем. Потому что ваш сын, безусловно и однозначно, виновен во вступлении в сексуальную связь с моей несовершеннолетней дочерью. Заметьте, отличницей, девочкой, которую никогда и никто не замечал в распущенности. А значит, он не просто с ней вступил в связь. Он ее совратил. А теперь она еще и беременна от него. Думаете, ваши чертовы деньги могут замазать такое?

– Маша, это правда? – взвизгнула мамаша Гуляева, обернувшись к дочери.

– Мам, я же тебе все уже рассказала, – еле слышно прошептала Маша.

– Тогда ты мне не все рассказала! Ты чего же, дрянь, раньше-то молчала? Что ж теперь делать, а? Вы что же, решительно настроены посадить моего мальчика в тюрьму?

– Очень на это надеюсь, – кивнул Гриша.

– Но ведь он хороший, вы понимаете? У него скоро сессия, ему необходимо ее сдать. О господи, Женя, что же ты молчишь? – она причитала, а ее муж, которого, как я теперь узнала, звали Евгением, молчал.

А затем он вдруг просто встал и пошел к выходу. Именно так, не сказав и слова, только вот подобрать справку со стола он не забыл. Евгений прошел в коридор, открыл дверь, вышел в холл и исчез на лестничной клетке. Странная дама со стразами и Маша Гуляева, естественно, посеменили за ним.

Первый раунд окончен нокаутом.

Тихое воскресное утро. Солнце, сменив гнев на милость, задержалось на небе, не стало прятаться за тучи, как стыдливая старая дева. Наконец-то по-настоящему тепло, даже не верится. Я стою около окна напротив кровати в нашей спальне. Оно – единственное, где по утрам и только в строго определенное время можно поймать за хвост солнечный луч. Яркое солнце заливает своим светом все мое лицо. Я закрыла глаза, но даже сквозь веки вижу свет – он странно розовый, яркий и теплый. Интересно, если беременная женщина стоит под солнцем в открытом купальнике, может ли увидеть этот свет ребенок? Я имею в виду изнутри, сквозь тонкую, уязвимую преграду, отделяющую его от реальной жизни.

Расстояние всего в пару сантиметров огромно и непреодолимо, и все же разница восприятия жизни не так уж и велика. Ведь говорят же, что ребенок все слышит, чувствует, двигается и даже открывает глаза. Нечасто, но все же может увидеть приглушенный розовый спектр, проникающий к нему с «того» света.

Варино дитя еще слишком мало, чтобы что-то видеть. Оно сейчас – с горошину.

Я вспоминаю об этом, делая на завтрак сосиски с горошком. Тихий мирный семейный завтрак, вот что мы запланировали. Варя еще спит. После событий последних дней она не слишком-то склонна к общению, больше сидит у себя в комнате, слушает что-то в наушниках, плачет. В пятницу мы выписали ее в школу. Терапевт признала, что все признаки ее фальшивого ОРВИ прошли и нет причин сидеть дома.

Проблема была в том, что мы не знали, что нам делать. Мы ничего не сказали врачу о беременности Варвары. Надо ли? Алевтина Ильинична пожимала губы, шаркала тапками по ламинату, бубнила себе под нос, что не надо маяться дурью. Что это – совершенно нормальная вещь, ответственное, взвешенное решение.

Григорий молчал и злился, его ярость копилась и иногда проливалась, как вскипевшее молоко. Вчера он увидел мой стакан из-под чая на столике в спальне и накричал на меня за то, что я, невероятно безответственная особа, совсем ни о чем не думаю и повреждаю полировку нашей мебели безвозвратно. Когда я ответила ему, что полировка на нашей мебели меня не волнует, что мне буквально плевать на полировку всей нашей мебели в целом и на покрытие этого конкретного столика, он не нашел даже что мне ответить. Тогда я добавила, что хоть сейчас готова нацарапать гвоздем на нашей мебели, что именно я думаю о Грише и его способах решать проблемы «по-боевому». И хлопнула дверью.

Сегодня все вели себя тише воды ниже травы, хотя куда уж ниже, если наша трава во дворах только-только проклюнулась из земли. Свежезаваренный кофе наполнил запахом всю кухню, сосиски дымились, горошек лежал горочкой, бабушка нарезала хлеб. Варя прокричала из комнаты, что не голодна, но затем все же вышла к нам и уселась за стол, не отрывая хмурого взгляда от своего телефона.

Счастливая семья.

– Как идет подготовка к ГИА? – спросил муж так, словно это был самый главный вопрос. Он осторожно порезал свою сосиску и теперь не спеша вкушал, изображая столь не свойственное ему спокойствие.

– Нормально, – бросила Варвара где-то минуты через три после того, как вопрос прозвучал, успев уже стать неактуальным.

– А подробнее? – чуть холоднее спросил Григорий, принимаясь за вторую сосиску.

– А подробнее – все нормально, – снова пробормотала дочь и улыбнулась чему-то.

– Что ты там смотришь? – поинтересовалась бабушка.

– Неважно, – отмахнулась Варя, отпивая из стакана чай с молоком, который я молча подставила ей, зная, что она его теперь любит.

– Ну-ка, дай сюда, – молниеносным броском Григорий выхватил телефон и уставился на беззвучное видео.

– Отдай! – крикнула Варя и потянулась, но мой супруг только отвернулся в сторону и принялся с интересом смотреть на видео с застывшим на подоконнике котиком, взгляд которого остекленел, хотя определенно котик был живым. Что именно привлекло его интерес, неизвестно, но он не реагировал ни на поглаживания, ни на тычки хозяйки. Он смотрел.

– Что за чушь? Чем ты занимаешься? Ты бы лучше хоть немного подумала о своем будущем, которое ты сливаешь в унитаз! – раздражение супруга наконец-то прорвалось. А я все гадала, когда же час настанет.

– Это ты сливаешь в унитаз мирный семейный завтрак, – заметила я спокойным тоном. – Варя, тебе положить еще горошка?

– Нет, мам, спасибо, – фыркнула дочь. Тон у нее был возмущенный.

– Тогда бутерброд с сыром? – предложила я, и она, помедлив, кивнула.

– Только если он не будет прикапываться, – добавила Варвара.