В глазах Идали застыли непонимание и ужас.

– Опять не дошло? Ты думал, ваша встреча с ней была прекрасной случайностью? Ну-ну… Ведь он прислал тебя тогда ко мне неспроста. И похитил я ее по его приказу – для тебя, голубчик мой, для тебя!.. Думаешь, ты и вправду получил бы ее так легко, если бы она была нужна мне самому? Я бы вправду так испугался твоих угроз, что отдал бы тебе ключ и безропотно смотрел, как ты ее уводишь? Как же, как же! Я служу Феррусу подольше тебя, и сил у меня больше, не мешало бы тебе помнить об этом. Так что… она была щедрым даром тебе от господина, каковой я благополучно и забираю. И хватит мне уже болтать тут с тобой. Прощай!

На слове «прощай» дверь кабинета, находившегося по одну с ним сторону от невидимой стены, прямо у него за спиной, открылась, и оттуда выглянул Раскель.

Мгновенно поняв, что происходит, он дикой кошкой с места прыгнул на Арабеса… но, конечно же, опоздал.

Там, где стоял подручный демона, удерживая волшебную деву, вдруг полыхнуло багрово-алое пламя. Взвилось до потолка и пропало вместе с обоими.

Катти вскрикнула от ужаса, Пиви – тоже.

Зверем зарычал грохнувшийся на пол и крепко приложившийся к нему руками и коленями Раскель – не то от боли, не то с досады.

Капитан Хиббит выругался – коротко, но емко.

Лишь Идали никак не выразил своих чувств.

Вместо этого он резко огляделся по сторонам. Увидел наконец других людей в комнате, среди них – брата, кивнул ему. И, не обращая никакого внимания на остальных, отрывисто сказал:

– Ты здесь. Хорошо. Я надеялся на это.

Кароль сдвинул брови.

– Надеялся?

– Потом, – отрезал Идали, – подробности потом. Ты со мной?

– Конечно.

– Пошли.

Измученного вида как не бывало. Казалось, Идали Хиббит способен рушить на своем пути горы. Он ринулся в кабинет – аркан едва успел отпрыгнуть с дороги, – и чем-то загремел внутри, словно опрокидывая мебель.

Кароль последовал за ним. Раскель, не спрашивая позволения, – тоже.

Девушки переглянулись, робко подошли к оставшейся распахнутой двери. Но за порог ступить не решились.

У них на глазах в этот момент тяжелый письменный стол сам собой поехал вдоль дальней стены кабинета, сметая стеллажи с книгами и страшноватыми масками.

А потом… трудно сказать, что именно произошло. То ли освободившаяся стена уплыла куда-то вниз, то ли наоборот – снизу поднялось что-то… воздух подернулся крупной рябью или пространство скомкалось наподобие простыни… пала тьма или в глазах потемнело?…

Как бы там ни было, но в считанные мгновения вместо кабинета за порогом раскинулось… чисто поле. Бескрайнее.

Трава по пояс высотой. Ночь. В звездной вышине – полная луна…

Только ее сияние и обрисовывало три темных силуэта в нескольких шагах от порога, два из которых стояли плечом к плечу, а третий – чуть в стороне. Свет, вроде бы падавший туда сквозь дверной проем из гостиной, где стояли девушки, не выхватывал из этой тьмы ничего.

Идали Хиббит – силуэт, узнаваемый лишь по напористости движений, – вскинул руку и щелкнул пальцами.

Высокая трава расступилась, и луна озарила дорогу, прямую, как стрела, протянувшуюся к горизонту.

Еще щелчок – и на дороге заплясали два черных жеребца.

На них взметнулись две легких тени. Мгновение – и застучали копыта.

– Эй! – крикнула было вслед оставшаяся тень, но тут же сама щелкнула пальцами.

Еще мгновение – и по дороге к горизонту неслись галопом уже три черных коня.

А в следующий миг за спинами остолбеневших и утративших дар речи девушек пронзительно зазвенел дверной звонок.

* * *

Да, думать Элис, к счастью, умела гораздо быстрее, чем Дуду…

Покуда он разинув рот пялился на трансформацию кабинета в портал между мирами, она догадалась «свистнуть» Димыча. И не его одного. Поэтому вслед за тремя людьми в неведомое пространство успело проскочить с десяток неприкаянных духов, прежде чем портал начал закрываться.

Потом она проверила связь.

Связи не было. Группа слежения канула в это самое пространство как в омут. Но все же это было лучше, чем ничего. Освоятся – уж как-нибудь найдут способ передать весточку.

– А вот теперь, – сказала Элис, – можно и к ведьмачке смотаться!

– Спасибо, – сердечно, в кои-то веки, пролепетал не до конца опомнившийся Дуду. – Сейчас, погоди немного. Посмотрим, кого там принесло…

Катти и Пиви, на глазах у которых кабинет стремительно приобрел прежний вид – не считая сдвинутого стола и опрокинутых стеллажей, – попятились прочь от порога.

Испуганно уставились друг на дружку. И вздрогнули, когда звонок повторился.

– Мамочки, – пролепетала Пиви, – это еще кто?

– Клементина, кажется, ждала кого-то утром, – вспомнила Катти. – Наверное, нужно впустить…

Они смятенно огляделись по сторонам.

Одни, в чужой квартире.

– Успокой их, – велела Элис и отправилась смотреть, кто пришел.

Дуду безропотно подчинился.

«Я здесь», – услышала Пиви его непривычно кроткий голос и снова вздрогнула. – «Не бойся ничего, сейчас пойду подмогу искать. И дверь открой, там этот, как его… еще один брат Хиббит пришел. Это хорошо, приглядит за вами пока… но чтоб отсюда никуда ни ногой!»

Щеки у нее заалели.

– Что? – настороженно спросила Катти.

– Дуду говорит, там Юргенс…

– Отлично! – воспрянула духом Катти. – Вот кто наверняка нам поможет!

И поспешила в прихожую, открывать.

Почему она решила, что Юргенс способен им помочь, Катти и сама не знала – может, потому, что при таких двух братьях и третий обязан быть не промах?… Но, как выяснилось, она не ошиблась.

Услышав, что здесь произошло, и коротко оглядев разгромленный кабинет, Юргенс для начала потребовал объяснений.

– Все – по порядку! – сказал и принялся умело руководить рассказом, задавая наводящие вопросы и отсекая ненужные подробности. По какой причине Кароль разыскивал Идали, что было точкой пересечения их интересов, каким боком пристали к делу обе иноземные барышни? – и так далее…

Рассказывать обо всем этом пришлось Катти, ибо единственным, что сумела выдавить из себя при виде Юргенса ее подруга, было малоразборчивое «здрасте», после чего она опять онемела и старательно прятала от него глаза.

В процессе объяснений перешли на «ты» – «не до китайских церемоний!» – сказал Юргенс, и уложились с ними в каких-то двадцать минут. В течение которых, правда, он мрачнел на глазах.