— Где сейчас ее светлость? — спросил Эйтон слугу.

— Не знаю, милорд. Должно быть, спит.

— Пойди и разыщи ее.

— Милорд?

— Скажи, что мне необходимо ее видеть. — Джон удивленно поднял брови и нерешительно направился к двери. — Подожди! — окликнул его Лайон. Пузатый коротышка обернулся и выжидающе посмотрел на хозяина. — Скажи ей, что это очень важно. Скажи… что я упал с кровати. Прямо на больную руку. Что теперь я снова в постели, но меня терзают нестерпимые боли.

Джон выпучил глаза и широко открыл рот от изумления. Ему явно было не по себе от подобного поручения.

— Может, мне лучше сходить за мистером Гиббзом, милорд? Если я…

— Говорю же тебе, позови ее! Подожди! Если она будет посылать за доктором или что-нибудь в этом роде, ты позаботься, чтобы все это не исполнилось.

Слуга озадаченно почесал в затылке.

— Может, мне лучше соврать, что вы порезались или опять обожглись, милорд? Если я скажу, что вы упали на больную руку…

— Делай, как я говорю, ты, трусливая образина. — Лайон ободряюще кивнул слуге. — Я не заставлю ее мучиться слишком долго, обещаю.

Как только Джон покинул комнату, лорд Эйтон придвинулся к самому краю постели. Он хотел иметь возможность дотянуться до Миллисент, когда она войдет в спальню. Желание увидеть жену буквально жгло его изнутри. Лайон не мог припомнить, когда ему в последний раз так сильно чего-нибудь хотелось. Чудесно было провести весь день в обществе Миллисент, наблюдая за тем, как она занимается повседневными делами. Лайон неожиданно поймал себя на мысли, что уже долгие месяцы не был так счастлив, как сегодня. Все в Мелбери-Холле жили дружно, как одна большая семья, а Миллисент, словно добрая королева, заботилась о процветании своего маленького королевства.

Лайон мечтательно уставился в потолок. Сегодня впервые с того дня, когда с ним случилось несчастье, он чувствовал себя почти здоровым. Эйтон снова был самим собой. У него не было времени, чтобы сожалеть о потерянном, злиться или сокрушаться о том, что жизнь обошлась с ним несправедливо. Наблюдая за своей женой, он испытывал острое желание прикоснуться к ней. Ради этого он готов был пойти на обман.

Услышав в коридоре взволнованный голос Миллисент, Лайон поспешно натянул одеяло на правую руку. В следующий миг дверь его спальни с грохотом распахнулась. Леди Эйтон в облаке распущенных волос бросилась к нему через всю комнату.

— Зажгите свечи, — приказала она Джону, который нерешительно застыл в дверях. — Сходите за Охинуа и попросите Гиббза послать верхового в Сент-Олбанс за доктором. — Миллисент склонилась над мужем и осторожно сняла с него покрывало. — Вам очень больно?

Лайон обхватил здоровой рукой жену за талию и притянул к себе.

— Ты свободен, Джон. Передай остальным, что мне больше ничего не нужно.

Слуга мгновенно выскочил в коридор, закрыв за собой дверь, а Миллисент взволнованно всплеснула руками.

— Как вы можете говорить такое, когда у вас, возможно, сломаны кости? — Не дожидаясь ответа, она отвернула рукав ночной рубашки Лайона и стала осторожно ощупывать его руку. — Где у вас болит?

— Нигде, — ответил Эйтон, наслаждаясь близостью склонившейся над ним Миллисент. На ночную сорочку она поспешно накинула капот, не успев завязать пояс. Лайон нежно провел рукой по ее спине.

— Я не могу определить, что у вас с рукой. — Миллисент встревоженно оглянулась на дверь. — Где же Охинуа?

— Она не придет.

— Что вы хотите этим сказать? — Леди Эйтон попыталась вырваться, но Лайон крепко обнял ее здоровой рукой.

— Я приказал Джону не беспокоить ее, да и всех остальных тоже.

Миллисент склонила голову набок и нахмурила брови. Она вспомнила, что Лайон действительно попросил Джона никого не звать. Эйтон невольно залюбовался волнами золотисто-каштановых волос. Серые глаза на бледном лице Миллисент казались огромными, а полные губы выглядели так соблазнительно, что Лайону немедленно захотелось попробовать их на вкус. Он больше не мог ждать.

— Почему? — тихо спросила она.

— Потому что мою болезнь можешь исцелить только ты одна.

— Так вы действительно упали и повредили руку?

— Нет.

Миллисент снова попыталась вырваться, но Лайон обхватил ее еще крепче. Она тяжело вздохнула.

— Вы обманули меня.

— Да, признаю это. Я просто хотел видеть свою жену.

— Мы провели вместе весь сегодняшний день.

— Ты была мне нужна прямо сейчас, — тихо прошептал Лайон.

— Вы могли послать за мной, и я бы пришла.

— Ну да, конечно, но не раньше завтрашнего утра, когда вокруг вертелось бы еще три дюжины посторонних.

— И вовсе не три дюжины. Кого-нибудь одного было бы вполне достаточно.

— Слишком много. — Рука Лайона легко скользнула вверх и вниз по спине Миллисент. — Хотя, должен сказать, меня это не слишком волнует теперь, когда ты ушла из моей постели.

— Правда? — Голос Миллисент дрогнул. Она смотрела на губы Лайона и, казалось, была не в силах отвести взгляд.

— Я тоскую по тебе, — прошептал Эйтон. Миллисент вздрогнула. Лайон почувствовал мягкую округлость ее груди. — Мне не хватает твоего внимания, твоего смеха. И еще вот этого. — Он притянул к себе Миллисент. Их лица соприкоснулись, и Лайон ощутил на губах ее теплое дыхание.

— Этого?

Их взгляды встретились.

— Этого. — Лайон мягко привлек ее к себе. Миллисент задрожала и закрыла глаза. Губы Лайона властно завладели ее губами, внимательно исследуя их нежный изгиб. Он целовал ее с жадностью, открывая неизведанный мир, принадлежавший лишь ему одному. — Есть и еще кое-что, о чем я постоянно думаю, когда тебя нет рядом со мной. — Миллисент попыталась спрятать дрожащие руки. Лайон почувствовал, как взволнованно вздымается ее грудь под тонким полотном рубашки.

— О чем же? — В ночной тишине слышно было биение их сердец.

— О твоем великолепном теле.

Лайон нежно провел рукой по бедру жены, приглашая ее разделить с ним постель. И Миллисент уступила. Ее гибкое тело вытянулось, обвив тело Эйтона, их губы слились.

Его язык проник в горячую влажную глубину ее рта, выдавая самые сокровенные желания Лайона. Больше всего на свете Эйтон жаждал обладать этой женщиной, слиться с ней воедино. Миллисент тихонько вскрикнула, обхватила ладонями лицо мужа и приникла к его губам. Охваченный желанием, Лайон болезненно напрягся. Его рука заскользила по телу жены, лаская бедра, живот, грудь. Миллисент тяжело дышала. Ее плоть отзывалась на каждое прикосновение Лайона, наливаясь соком, словно зрелый плод, вздрагивая и замирая в блаженной истоме. Но внезапно Лайон оторвался от ее губ и застонал. Его лицо исказилось.