— Я один из тех, у которых лопнул узел.

Он распахнул халат и показал ободранные гниющие ноги. Кожа была содрана, почерневшее мясо отваливалось кусками. Эмма поняла, почему старик шатался — он был пьян. Он пил, чтобы хоть как-то заглушить боль.

— Мне повезло, я откатился в заросли, но большинство так и погибло там, — сказал он.

— Кто напал на вас? Кто они? — спросила Эмма.

Старик покачал головой, будто не мог больше говорить.

— Это черти! Дети Сатаны! — закричала женщина. — Слуги Люцифера!

Эмма больше не могла этого слушать и сменила тему:

— Сколько вас здесь?

— Одиннадцать.

— Восемь! — поправил ее усатый. — Фелисьен и те, кто пошел с ним, не вернулись. Мы знаем, что это значит: — Он повернулся к Эмме. — Трое ушли вчера за едой, и больше мы их не видели. А вы кто такие?

В один миг в глазах сидевших вокруг снова вспыхнуло недоверие.

— Я приехала в четверг вечером с Тимоти, — объяснила Эмма. — Монговиц… Жан-Луи должен был меня встретить. Я приехала от Европейской комиссии.

Этого объяснения оказалось достаточно, люди успокоились.

Матильда заснула, прижавшись к Эмме, и Оливье тоже засыпал. Эмма уложила их рядом, накрыла курткой и смогла поесть.

Монговиц встал у входа, и Эмма подошла к нему. Монговиц закурил.

— Последняя сигарета, хотите? — предложил он.

— Я не курю.

— Мне тоже нужно бросить. И на будущее: не спрашивайте у меня при остальных объяснений по поводу того, что произошло.

— Вы боитесь, что они заподозрят вас, потому что вы здесь чужой?

— Вы были у большого ангара с надписью «GERIC»?

— Мы как раз оттуда. Там мы и нашли детей.

Монговиц осторожно оглянулся и кивнул.

— Когда я приехал сюда в среду, первое, что я сделал, — спросил, есть ли на острове научные объекты. Нам указали это место, и мы приплыли туда на пироге. Я успел увидеть, чем они занимались, доктор Де Вонк.

Он всматривался в ночную темноту, его небритое лицо осунулось.

— Эксперименты, — зашептал он. — Нацистские опыты! Я не знаю, что они ищут, но их методы чудовищны.

— Это как-то связано с генетикой? Мой муж — генетик, его вызвали одновременно со мной.

— И с генетикой тоже…

— Они экспериментируют с ДНК, ставят опыты на людях?

Монговиц выпустил дым и пристально посмотрел на Эмму:

— Это страшнее, чем просто на людях.

Бен вошел в комнату, ступая по разбросанным бумагам и протянул Петеру папку:

— Они проводят опыты на людях, но этого мало.

Петер открыл папку и увидел личные дела сотрудников:

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь, я говорил тебе о Лионеле Шветцере? — спросил Бен.

— Да, это преступник, которого нанял Грэм.

— Грэм не нанимал его. Это один из подопытных. Упомянутые в записях Эстевенара экземпляры — преступники, собранные со всей Европы. Операция называлась «Переработка», на нее ушло более миллиона евро. По официальной версии, большинство перечисленных здесь преступников якобы умерли в тюрьме или в психиатрической больнице, остальные покончили с собой. Так вот, ничего этого не было! — воскликнул Бен. — Всех убедили в том, что преступники совершили самоубийства, а затем их похитили — при поддержке Ле Молля, представителя Европейской комиссии по внутренней безопасности и правосудию! Неудивительно, что он был им нужен! Он платил начальникам тюрем, подкупал врачей и охранников. Однажды они даже организовали похищение заключенного, который и не подозревал, во что он ввязался! Восемьдесят процентов этих людей официально считаются умершими в тюрьме! Но команда Ле Молля и Грэма подбирала так называемые трупы. И знаешь, кто еще был в этом замешан?

— Нет.

— Немецкие спецслужбы! Они помогли «эвакуировать» шестерых заключенных. И у всех этих преступников есть одна общая черта: они очень опасны! Это серийные убийцы! Понимаешь? Серийные убийцы! Грэм вывез более двадцати пяти головорезов из девяти стран Европы! И это еще не все! Девять человек, которых подозревали в подобных преступлениях, но которые еще разгуливали на свободе, тоже исчезли или покончили с собой! Шветцер — один из них.

— Грэм украл более тридцати убийц, и никто этого не заметил? Ни один журналист не сунул нос в это дело?

— Как они могли догадаться? Операция заняла всего десять месяцев. Только Институт криминологии в Лозанне обратил на это внимание… Это всё, что я обнаружил в отчетах. Институт сообщил о беспрецедентной волне самоубийств среди серийных убийц. По их мнению, это было связано с неустойчивым характером таких личностей, потерей надежды и скорее стыдом, нежели угрызениями совести.

— Что может быть лучше для изучения агрессивности и насильственных действий, чем серийные убийцы? Грэм составил список, и ему доставили необходимое…

— Всё подтверждает, что за этим стоят французские и немецкие спецслужбы. Понимаешь, что это значит?

— Это просто невероятно! А если бы они прокололись? Вот был бы скандал!

— Думаю, они знали, что делали: каждую операцию осуществляло отдельное звено. Если бы где-то произошел сбой, никто и никогда не добрался бы до официальных лиц. Это можно было выдать, например, за акцию поклонников серийных убийц, вроде тех женщин, которые влюбляются в преступников, сидящих в тюрьме, а потом выходят за них замуж.

— Подожди-ка, — сказал Петер, — телохранители Жерлана… У них ведь немецкий акцент?

— Ты думаешь, это как-то связано?..

— Я не верю в случайности. Вот и еще одна причина, по которой мы должны скрывать то, что узнали. Я не хочу оказаться в западне, когда две разведки начнут выяснять отношения.

— Нужно поговорить с Грэмом. Если его загнать в угол, он станет более откровенным.

— Без Жерлана, — уточнил Петер. — Похоже, Грэм ничего ему не рассказал. И раз он затронул эту тему только в нашем присутствии, значит, хочет что-то сообщить именно нам. Грэм готов сотрудничать, но только не с Жерланом.

— Но как это сделать? Жерлан не отходит от него ни на минуту! Его люди дежурят там, даже когда Грэм спит!

Петер посмотрел на часы. Почти час дня.

— Жерлан поздно завтракает, — вспомнил он, — бежим, может, еще успеем!

Они бросились на кухню. Петер схватил корзину и набросал туда еды. Затем они взбежали по лестнице на «мостик». Петер втолкнул Бена в чулан. Затаившись, они терпеливо ждали, подглядывая в приоткрытую дверь.

— Тут можно весь день проторчать, — нервничал Бен. — А вдруг он уже спустился или вообще никуда не пойдет…