Невдалеке маячили рослые угрюмые солдаты в серых шинелях с тяжелыми бляхами полевой жандармерии на груди.

К Дитриху подошел обер-лейтенант Венк.

— Обреченные. Они все обреченные. И мы с вами тоже, — сказал он. — Фюрер обрек нас в угоду своих политических страстей.

Вильке бросил предостерегающий взгляд на жандармов. Венк только рассмеялся и махнул рукой:

— Бросьте, герр хауптман. Плевать я хотел на все эти условности! Считайте это последним желанием приговоренного к смерти.

Дитриху стало не по себе от этих слов. Он поспешил забраться в кабину своего самолета, избегая даже встречаться взглядом с оберлейтенантом. Привычная процедура предстартовой подготовки успокаивала и придавала уверенности. К черту все эти глупые шуточки, они выберутся из этого заснеженного ада!

В салон битком набились пассажиры, в основном это были тяжелораненые. Особняком держались несколько штабных офицеров, по каким-то важным делам вылетавшие на Большую землю.

— Так, экипажу и бортстрелкам быть повнимательнее, доннерветер! — ругнулся он сквозь зубы.

Моторы натужно взвыли, разгоняя перегруженный транспортник. Раскачиваясь на ухабах и рытвинах, оставшихся после бомбежки, самолет покатился, все стремительнее набирая скорость. Еще несколько ударов шасси о мерзлую землю взлетного поля — и они уже были в воздухе. Чуть позади и слева пристроился Венк.

Из салона послышались облегченные возгласы, люди радовались, что ужасы Сталинградского «котла» остались позади. Хауптман горько усмехнулся: нет, все только начинается. В салоне стрелки нервно поводили стволами своих пулеметов, закрепленных в боковых проемах на месте иллюминаторов. Наверху крутился в своей прозрачной турели Фридрих, напряженно всматриваясь в свинцово-серые тучи.

Ровно гудели моторы, и казалось, что такое спокойствие будет всегда.

Они появились, как всегда, неожиданно. Пара остроносых «яков» вывалилась прямо на хвост Венку. Его стрелок успел дать только одну короткую очередь, прежде чем пулеметно-пушечный огонь русских истребителей разнес прозрачную плексигласовую полусферу. Окровавленное, изорванное пулями тело стрелка повисло на привязных ремнях, навалившись на пулемет, ствол которого под неестественным углом торчал в небо. Потом пара коротких очередей по моторам — и грузная туша «Тетушки Ю» поползла вниз, медленно теряя высоту.

Дитрих сорвал с головы шлемофон, чтобы не слышать криков экипажа и пассажиров. Оставалось только надеяться на то, что Венк сумеет посадить подбитую машину. Снег глубокий, может, и самортизирует удар. Да какие тут могут быть, к черту, домыслы! — остановил он себя. Раздавшийся чуть позже взрыв оборвал все его наивные надежды.

Тем временем оба «яка» уравняли свои скорости со скоростью «Юнкерса». Ведущий изобразил руками клещи и покачал крыльями. Дитриху оставалось только кивнуть. Он пилотировал осторожно, боясь излишне резким движением насторожить своих воздушных конвоиров.

Через четверть часа он уже приземлялся на русском аэродроме. Как только самолет остановился, к нему сразу же подъехали две санитарные машины. Раненых и обмороженных перекладывали на носилки и отправляли в госпиталь.

Последними выбрались стрелки и летчики. Их отконвоировали в лагерь для военнопленных. Наслушавшиеся рассказов о «страшных русских», они шарахались от конвоиров в добротных полушубках и меховых шапках, держащих в руках автоматы с круглыми магазинами и дырчатыми кожухами стволов. А те смотрели на пленных больше с жалостью, чем ненавистью.

Но Дитрих Вильке этого не видел. Он сидел в пилотском кресле, положив окровавленный лоб на приборную панель. А в голове звучало набатом: «Мы все здесь обречены!»

Гитлер в канун Нового года присвоил звание фельдмаршала командующему 6-й армией генерал-полковнику Паулюсу. Вместе с вручением фельдмаршальского жезла «фюрер германской нации» приказал не сдавать своих позиций. И как последнюю надежду гибнущим послал на помощь еще одного своего фельдмаршала.

Во вторую неделю декабря группа армий «Дон» под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна двинулась на выручку погибающей в руинах Сталинграда 6-й армии Паулюса.

12 декабря 4-я танковая армия генерала Гота, часть соединений которой были срочно переброшены из Франции, пошла в наступление из района Котельниково, примерно в двухстах километрах юго-западнее Сталинграда. Поначалу оно развивалось успешно: уже 19 декабря немецкие танковые соединения продвинулись уже более чем на сто километров.

Прикрывали с воздуха наземные войска «Мессершмитты» III./JG-52 третьей группы знаменитой истребительной эскадры под командованием «эксперта» майора Хубертуса фон Бонина. Пилоты III./JG-52 были настоящими «воздушными волками», безжалостными и беспощадными, впрочем, как и все пилоты этой эскадры.

Но против них тоже сражались не зеленые юнцы, а закаленные в огненном небе Сталинграда, опытные, решительные и смелые крылатые бойцы. Крыло в крыло шли в бой и асы 9-го гвардейского истребительного авиаполка, и девушки-истребители из 586-го женского истребительного авиаполка — единственного в мире, и летчики-штрафники из отдельной эскадрильи старшего лейтенанта Федора Филипченко. И еще многие и многие истребители, штурмовики, бомбардировщики, воздушные разведчики.

* * *

В числе тех, кто противостоял возросшим силам русских в воздухе, был и хауптман Карл Хаммерболь, «эксперт» с шестьюдесятью тремя победами. Воевал он еще в Испании, сбив там две республиканские «Ратты»[43]. Потом Франция, Польша, «Битва за Британию» — упоение легкими победами. Разве только англичане оказались достойными соперниками, но их «Харрикейны» не шли ни в какое сравнение с немецкими «сто девятыми».

А потом как нокаутирующий удар — война с Советами! И сразу же поползли вверх не списки побед, а списки потерь. Русские летчики сражались яростно, в отдельных случаях умело и практически всегда — смело. Его друга, командира звена Дитмара Клауса, 24 июня 1941 года таранил русский летчик. Оба погибли. Война для Карла Хаммерболя стала отнюдь не спортом, как для того же Эриха Хартманна или Вальтера Крупински, Графа Пунски, как они его называли.

Для Карла Хаммерболя война стала работой. Это он и такие же, как он, «Хаммерболи» сопровождали бомбардировщики, летали на разведку, участвовали в воздушном патрулировании. В то время как Хартманн вылетал исключительно на «свободную охоту» и мог отказаться от вылета, если ему не нравилась поставленная командиром боевая задача. Люфтваффе всегда делились на «любимчиков публики» и «тягловых лошадок». Хаммерболь относился ко вторым.

Воевал он исправно, хоть и страдал за свой открытый и взрывной характер. Ну а как можно было молчать, видя, что летчики откровенно приписывают себе победы?!! И все, чтобы только получить «Крест с капустой и зубочистками» (так многие пилоты иронично называли Рыцарский крест с дубовыми листьями и мечами)!!!