Не было сказано ни слова, хотя я заметил, что Кеннеди быстро подошел к ней, опасаясь, что шок от этого открытия может плохо сказаться на ней, но она восприняла это с поразительным спокойствием. Было очевидно, что Кашинг сделал этот шаг по собственной воле и ничего не сказал ей об этом.

– Что все это значит? – наконец дрожащим голосом спросила она. – Идея мертва без него.

– Пойдемте, – мягко подтолкнул Кеннеди. – На сегодня этого достаточно.

Час спустя мы уже мчались обратно в Нью-Йорк. У Кеннеди не было аппарата для работы в Гудиер, и он не мог импровизировать. Уинслоу согласился держать нас в курсе любых новых событий в течение тех нескольких часов, когда Крейг счел необходимым покинуть место действия.

Вернувшись в Нью-Йорк, Крейг взял такси прямо в свою лабораторию, оставив меня наедине с инструкциями не беспокоить его в течение нескольких часов. Я потратил это время на небольшое расследование за свой счет, пытаясь просмотреть записи тех, кто был замешан в этом деле. Я мало что достал, кроме интервью, которое было дано Борландом во время возвращения его экспедиции, в котором он дал наглядное описание опасностей, связанных с болезнями, с которыми они столкнулись.

Я упоминаю об этом, потому что, хотя это не произвело на меня особого впечатления, когда я прочитал статью, все сразу же всплыло у меня в голове, когда бесконечные часы закончились и я вернулся к Кеннеди. Он склонился над новым микроскопом.

– Это резиновый век, Уолтер, – начал он, – и рассказы людей, которые интересовались резиной, часто звучат как вымысел.

Он сунул предметное стекло под микроскоп, посмотрел на него, а затем жестом предложил мне сделать то же самое.

– Вот очень своеобразная культура, которую я обнаружил в некоторых из этих капель крови, – прокомментировал он. – Микробы намного крупнее бактерий, и их можно увидеть в сравнительно маломощный микроскоп, быстро проносящихся между клетками крови, отбрасывая их в сторону, но не проникая в них, как это делают некоторые паразиты, такие как малярия. Кроме того, спектроскопические тесты показывают наличие в этой крови довольно известного химического вещества.

– Значит, отравление? – рискнул я. – Возможно, он страдал от болезни, которую многие работники резиновой промышленности получают от бисульфида углерода. Ты знаешь, он, должно быть, проделал большую работу по вулканизации своей собственной резины.

– Нет, – загадочно улыбнулся Крейг, – дело не в этом. Это производное мышьяка. И вот еще что. Ты помнишь полевой бинокль, которым я пользовался?

Он взял его со стола и указал на маленькую дырочку сбоку, которая раньше ускользала от моего внимания.

– Это то, что ты мог бы назвать прямоугольной камерой. Я направляю бинокль в окно, и пока ты думаешь, что я смотрю сквозь него, я на самом деле фокусирую аппарат на тебе и фотографирую стоящего рядом со мной и вне моего видимого поля зрения. Это обмануло бы самых осторожных.

Как раз в этот момент междугородний звонок от Уинслоу сообщил нам, что Борланд заходил к мисс Рут и, как можно любезнее, предложил ей полмиллиона долларов за ее права на новый патент. У меня сразу же мелькнула мысль, что он пытался получить контроль и подавить изобретение в интересах своей собственной компании, что делалось сотни раз. Или все это могло быть частью заговора? И если бы это был его заговор, удалось бы ему соблазнить свою подругу, мисс Уинслоу, согласиться на это блестящее предложение?

Кеннеди, очевидно, тоже подумал, что пришло время действовать, потому что, не говоря ни слова, он принялся упаковывать свой аппарат, и мы снова направились в Гудиер.

Анализ крови

Мы прибыли поздно вечером, или, скорее, утром, но, несмотря на поздний час, Кеннеди встал рано, уговаривая меня помочь ему перенести материал в лабораторию Кашинга. К середине утра он был готов и заставил меня рыскать по городу, собирая его аудиторию, которая состояла из Уинслоу, Борланда и Лэтропа, доктора Хоу, доктора Харриса, Стронга и меня. В лаборатории было затемнено, и Кеннеди занял свое место рядом с электрическим киноаппаратом.

Первая картинка отличалась от всего, что кто-либо из нас когда-либо видел на экране раньше. Казалось, это была масса маленьких танцующих шариков.

– Это, – объяснил Кеннеди, – я полагаю, то, что вы назвали бы образовательным кинофильмом. Он показывает нормальные кровяные тельца, когда они находятся в движении в крови здорового человека. Эти маленькие круглые клетки – красные тельца, а более крупные неправильные клетки – белые тельца.

Он остановил фильм. На следующем снимке была какая-то увеличенная и удлиненная домашняя муха, по-видимому, темно-серого цвета, с узким телом, толстым хоботком и крыльями, которые накладывались друг на друга, как лезвия ножниц.

– Это, – продолжал он, – фотография хорошо известной теперь мухи це-це, найденной на большой территории Африки. Ее укус чем-то похож на укус лошадиной мухи, и это идеальный кровосос. Обширные территории густонаселенной, плодородной страны у берегов озер и рек в настоящее время обезлюдели в результате смертельного укуса этих мух, более смертоносного, чем кровососущие вампирские призраки, которыми, как предполагали люди в средние века, был населен ночной воздух, так как эта муха несет с собой микробы, которые она оставляет в крови своих жертв, что я покажу дальше.

Начался новый фильм.

– Вот фотография такой зараженной крови. Обратите внимание на эту червеобразную оболочку из волнистой мембраны, заканчивающуюся тонким, похожим на хлыст, хвостом, с помощью которого она движется. Эта штука, извивающаяся, как крошечный электрический угорь, всегда в движении, известна как трипаносома. Разве это не чудесная картина? Видеть, как микроорганизмы движутся, развиваются и вращаются среди нормальных клеток, разворачиваются и колеблются в жидкостях, в которых они обитают, видеть, как они играют в прятки с кровяными тельцами и сгустками фибрина, поворачиваются, скручиваются и вращаются, как в клетке, видеть, как эти смертоносные маленькие трипаносомы движутся взад и вперед во всех направлениях, демонстрируя свои тонкие волнистые мембраны и отталкивая клетки крови, которые находятся на их пути, в то время как лейкоциты или белые тельца лениво вытягивают или втягивают свои псевдоподии протоплазма. Увидеть все это таким, каким оно предстает перед нами здесь, значит осознать, что мы находимся в присутствии неизвестного мира, мира бесконечно малого, но такого же реального и сложного, как мир вокруг нас. С помощью кинематографа и ультрамикроскопа мы можем увидеть то, что не могут воспроизвести никакие другие формы фотографии. Я сохранил эти фотографии, чтобы лучше собрать улики против определенного человека в этой комнате. Ибо в крови одного из вас сейчас идет борьба, которую вы здесь видели. Обратите