Пока все солдаты Империи были заняты схваткой с Дариусом, передняя часть города осталась незащищённой, и третье, последнее подразделение его войска наконец вступило в бой и атаковало город через главные ворота. Поднимая фонтаны брызг, они преодолевали канал вплавь, выбирались на сушу по другую сторону городской стены и нападали на имперцев сзади.

Теперь имперцы оказались зажаты между войсками Дариуса с двух сторон, и расклад сил изменился. Люди Дариуса сражали солдат Империи скоростью и проворством, уверенно сокращая их ряды.

Бой продолжался, лязг мечей стоял у Дариуса в ушах, искры озаряли ночную тьму, крики дерущихся слышались по всему форту. Всюду вокруг Дариуса гибли люди. Но, не смотря на это, повстанцы не отступали и с каждым ударом клинка приближались к победе.

Наконец, когда Дариус после особенно яростного обмена ударами убил очередного солдата и замахнулся мечом, чтобы разделаться со следующим, он в шоке обнаружил, что враги кончились. Все солдаты Империи были мертвы.

Дариус стоял у главных ворот, смотрел на город и не мог поверить, что у них всё получилось. Он видел, как его люди, тоже ещё не успевшие осознать победу, слонялись между трупами солдат Империи. Город был завален мёртвыми телами как его воинов, так и имперцев, чьи доспехи блестели в лунном свете. Город погрузился в тишину.

Наконец к людям пришло понимание, и они вдруг разразились победными возгласами, и вскинули в воздух кулаки и факелы.

Все бросились к Дариусу обниматься, а затем подхватили его на плечи. Он наслаждался моментом, едва веря в то что, что всё произошло на самом деле.

Имперский город оказался у них в руках.

Они победили. Победили по-настоящему.

Гвендолин шагала на трясущихся ногах по Великой Пустоши, ослабевшая от голода, с кожей, сгоревшей под безжалостными лучами дневного солнца. Это был ещё один день, когда они шли много часов подряд, кое-как цепляясь за жизнь. Рядом прихрамывал Крон, слишком обессилевший, чтобы скулить. Все приближённые Гвен – Кендрик, Сандара, Стеффен, Арлисс, Брандт и Атме с Абертолом на носилках, Иллепра и Стара – тоже пока ещё шли бок о бок с ней. Но многие её подданные, слишком многие, полегли в пути, и их тела теперь лежали разбросанными по пустынной земле, потому что Гвен и остальные были слишком слабы, чтобы их хоронить. Гвен передёргивало каждый раз, когда ещё кто-то падал замертво, и тотчас же неизвестно откуда сползались насекомые, покрывали тело и в считанные секунды обгладывали его до костей. Казалось, что вся пустыня только и ждёт, пока они свалятся.

Гвен смотрела на горизонт, вечно укрытый дымкой из красной пыли, в поисках хоть какого-нибудь знака.

Ничего не было.

Она осознала, что страшнее любых врагов и чудовищ, страшнее всего на свете, была пустота. Отсутствие всякой жизни.

Пустота не знала пощады. Для Гвен она стала синонимом смерти. Не только собственной, но всего её народа, всех, кого она сюда привела.

Гвендолин еле переставляла ноги, но не останавливалась. Она отыскивала силу в самых далёких закоулках собственного существа и заставляла себя идти, быть сильной, быть впереди, вести своих людей, как пастух ведёт стадо, которое, как она знала, никогда не найдёт себе пристанище. Их припасы давно уже исчерпались, бурдюки с водой опустели, а её горло так пересохло, что она едва могла дышать. Она понимала, что смерть была их единственной перспективой.

Если бы Гвен оказалась в пустыне одна, она бы уже давно сдалась позволила себе умереть. Это было бы милосердней, чем так мучиться. Но гордость заставляла её идти дальше. Она думала об остальных и о своём отце, и брала себя в руки. Она спрашивала себя, что бы сделал её отец. И чего бы он ждал от неё.

У неё начались галлюцинации. Ей виделись былые времена и другие места. Она моргала, чтобы прогнать видения, и уже не понимала, что реально и где она находилась. Картины у неё в голове стали достовернее, чем то, что её окружало.

Гвен захватило воспоминание об отце. Она увидела, как он величественно сидит во главе обеденного стола – молодой, в расцвете сил, в короне и мантии, с бородой, не тронутой сединой – и смеётся своим душевным смехом, который она всегда так любила. По его правую руку сидела её мать, здоровая и счастливая, какой Гвен её помнила задолго до болезни. За столом с родителями были и её братья и сестра – Кендрик, Гарет, Годфри, Рис и Луанда – ещё маленькие и дружные.

"За вашу прекрасную мать!" – сказал отец, поднимая кубок и смеясь. Он выпил вино и супруга, тоже улыбаясь, наклонилась к нему, чтобы поцеловать.

"И за наших чудных шестерых детей, каждый из которых достоин править королевством", – добавила она.

"Я буду королевой?" – спросила Луанда.

Отец посмотрел на крохотную Луанду и расхохотался.

"Подожди, дитя моё. Однажды ты станешь королевой. Не торопись!"

Затем он повернулся к Гвендолин.

"А ты, Гвендолин?" – спросил он, глядя на неё.

Гвендолин посмотрела на него в ответ и зарделась.

"Я не хочу быть королевой, папа. Я хочу быть просто твоей дочкой".

Отец медленно опустил кубок и посмотрел на неё таким взглядом, который она никогда не смогла бы забыть. Она видела, как много значили для него её слова, и как сильно тронули они его сердце. Он смотрел на неё с безграничной любовью, преданностью и восхищением, и этот взгляд пронзил её насквозь. Больше ей ничего не нужно было в жизни.

"Ты уже добилась этого, дитя моё. И гораздо большего тоже".

Порыв горячего ветра хлестнул Гвен в лицо, она моргнула и очнулась от грёз, закашлявшись от пыли, набившейся в рот. Прерывисто дыша, она тёрла глаза так сильно, что чуть не стёрла себе веки, пытаясь избавиться от песка. Ветер не только не приносил облегчения, но, казалось, от него становилось ещё жарче, если это вообще было возможно. Невыносимая жара не позволяла ей даже мыслями унестись в лучшее место.

Гвен стала бояться поднимать глаза, потому что не хотела снова увидеть пустоту и испытать новое разочарование. Но она заставляла себя, надеясь, что на этот раз будет иначе, и, возможно, на горизонте появится хоть что-то – озеро, из которого можно напиться, дерево, в тени которого можно передохнуть, или хотя бы пещера.

Она стиснула зубы, посмотрела вперёд и тут же пожалела об этом: ничего. Пустота жестокая и неумолимая.

Но всё же, что-то зацепило её взгляд. У неё над головой внезапно появилась какая-то тень. Она была похожа на единственное облако в ясном небе, и Гвен не понимала, откуда она взялась. Может, ей снова мерещится?

Но тень была реальной, и это ещё больше сбило Гвен с толку. Это было не облако, а чёрный полупрозрачный силуэт, летящий по воздуху. Он промелькнул так быстро, что она не различила его формы, но потом нырнул вниз, пронёсся перед её лицом и так же быстро снова взмыл ввысь. Гвен могла поклясться, что он был похож на демона.