– Благодарю вас, сэр. Не думаю, что мне это понадобится, разве что надоем дедуле и увижу какой-нибудь проект для инвестиций. Но дело мое процветает, и я могу позволить Присцилле сотрудничать со мной еще несколько лет. Кстати, неплохо процветает. Кажется, мое состояние уже побольше твоего… Я имею в виду, твоего личного, конечно.

– Не глупи, моя глупышка. Как частное лицо я почти нищий, но в своем официальном качестве мне достаточно было бы одного слова, чтобы конфисковать все твои активы. Одно слово Минерве – и никто не посмел бы его оспорить.

– Ну этого ты никогда не сделаешь… ты у меня такой хороший, Айра.

– Ха!

– Действительно хороший… даже с учетом того, что не можешь вспомнить имена моих детей. Мне так весело, папа, ты меня порадовал.

– Ну вот, «папой» ты меня не звала лет пятьдесят или шестьдесят.

– Это потому, что ты не любишь близко общаться со своими детьми, когда они вырастают. Я тоже. Но это дело заставило меня ощутить близость к тебе. Все, я умолкаю, буду завтра пораньше. Пока?

– Минутку. Я забыл спросить, где ты. Если ты дома…

– Нет, я принимаю ванну у Иштар и Галахада. Ты только что прервал восхитительный массаж, который они мне устроили.

– Извини. Раз ты еще во дворце, лучше останься здесь, чтобы могла прийти пораньше. Попроси их, чтобы устроили тебя переночевать, а если это неудобно, приходи ко мне, придумаем что-нибудь.

– Не беспокойся обо мне, Айра. Если они бессовестно выгонят меня вон, Минерва отыщет мне кровать. Постель Лазаруса, похоже, единственная, куда мне не попасть… может, мне пора уже подать заяву на омоложение?

Исполняющий обязанности председателя не торопился с ответом.

– Гамадриада… ты всерьез решила завести от него детей, а?

– Это мое личное дело, сэр.

– Извини. Гм… не нарушая законных прав твоей личности, скажу: по-моему, идея хороша. Если хочешь, я со своей стороны постараюсь посодействовать разными способами.

Гамадриада поглядела на Иштар и развела руками – что делать? – а потом ответила:

– Сэр, он отказался достаточно твердо.

– Дочь моя, позволь мне обрисовать все это с мужской точки зрения. От такого предложения мужчина чаще отказывается, даже если и хотел бы принять, – мы стремимся убедиться в мотивах и искренности женщины. Позднее он может согласиться. Только не нужно его подгонять – это не сработает. Но если ты действительно хочешь – не торопись. Ты очаровательная женщина, я верю в тебя.

– Да, сэр. И если у меня будет от него ребенок, все мы станем богаче, так ведь?

– Конечно. Но у меня другие мотивы. Если он умрет или оставит нас, останется банк тканей и банк спермы – ему до них не добраться, потому что, если будет нужно, я просто обману его. Но я не хочу, чтобы он убил себя, Гамадриада, или вновь отправился скитаться. И не потому, что мне его жалко. Старейший – уникальная личность, я затратил на него слишком много трудов, чтобы вот так потерять. Твое общество приятно ему, предложение взбодрило… хоть тебе и кажется, что он болезненно на него отреагировал. Благодаря тебе он все еще жив, и если тебе наконец удастся родить от него ребенка, возможно, нам удастся сохранить ему жизнь надолго. На неопределенно долгое время.

Изогнувшись от удовольствия, Гамадриада улыбнулась Иштар.

– Отец, ты вселяешь в меня гордость.

– Дорогая, такой дочерью, как ты, всегда можно было только гордиться. Впрочем, я не приписываю себе всей чести, твоя мать женщина исключительная. Ну все, пока?

– Пока, пусть музыка играет. Доброй ночи, сэр!

Не поднимаясь, Гамадриада обхватила друзей за талии и крепко прижала к себе.

– О, я чувствую себя отлично!

– Тогда слезай со стола, тощая телка, моя очередь.

– Тебе массаж не нужен, – строго сказала Иштар, – у тебя не было сегодня эмоциональных стрессов. Самая тяжелая твоя работа – пару раз мячом со мной перекинулся.

– Но я же весь такой возвышенный и чувствительный.

– Конечно, дорогой Галахад, а теперь ты самым возвышенным образом поможешь ей спуститься и мы искупаем ее – все так же возвышенно.

Галахад подчинился.

– Это вам следовало бы купать меня, – жалобно сказал он. – Сделай вид, что я – слепой музыкант.

Он закрыл глаза и запел:

Это про меня, неудачника: в доме две женщины, а мне приходится работать. Какой цикл, Иш?

– Конечно расслабляющий. Гамадриада, поскольку ты говорила с Айрой при нас, я полагаю, что имею право высказаться. Я согласна с Айрой. Твое присутствие сексуально стимулирует Лазаруса, понимает он это или нет, и если ты сможешь поддерживать его в этом состоянии, депрессия ему не грозит.

– А он действительно уже настолько поправился, Иштар? – спросила Гамадриада, поднимая руки, чтобы им было удобнее ее мыть. – Выглядит он получше. Но манеры его почти не переменились.

– Ну что ты! Месяц назад он начал мастурбировать. Шампунь, дорогая?

– Неужели? Чудесно! Ах, этот?.. Конечно, спасибо.

– Закрой глаза, Гамочка, детка, чтобы шампунь в глаза не попал. У Иштар клиент всегда под присмотром. А мне ведь не сказала об этом. Сам заметил по графикам. Иш, а почему я всегда завожусь, когда тру Гаме спинку?

– Ты у нас такой возбудимый, золотко. А тебе незачем было знать. Но если за дело взялась Минерва, клиент всегда будет под присмотром… так и должно быть; теперь, я вижу, нам в клинике понадобится компьютерная служба получше. И все же его право на конфиденциальность сохранено – не буквально, но по сути. Оно обеспечено нашей присягой. Хоть ты, Гама, человек в нашем деле посторонний, надеюсь, ты это понимаешь?

– О, конечно! Потише, Галахад. Даже раскаленными клещами меня не заставят рассказать об этом кому-то, кроме вас двоих. Даже Айре. Иштар, а как ты считаешь, из меня может получиться техник по оживлению?

– Если ты чувствуешь призвание и будешь упорно учиться… А теперь сполосни, Галахад. Ты умеешь сочувствовать, не сомневаюсь. А какой у тебя индекс?

– Ну… «гений-минус», – призналась Гамадриада.

– А нам нужно не меньше «гения», – любезно пояснил Галахад, – и еще нужна неодолимая потребность работать, она же загоняет тебя насмерть, детка.

– Ты фальшивишь, дорогой. Гама, ты «гений-плюс» – это чуть выше, чем у Галахада. Я проверила на всякий случай, вот и пригодилось. Очень рада.