о чем не жалею. Ты можешь осуждать меня сколько угодно, но это моя жизнь и мой выбор.

— Господи, Саша, разве так можно?

В глазах бабушки нет осуждения, только жалость, она не меньше ранит, но я переживу.

— Можно, все можно. Все продается и покупается, и это не самая высокая цена за здоровье дочери. Она не нужна своему отцу, даже не нужна моей матери, а вот они, двое незнакомых мужчин, просто взяли и сделали, то, что не сделал никто. Скажи, как такое возможно? Как это назвать? И да, я им благодарна, очень.

Говорю, а у самой сердце сжимается в груди в маленький комок. Сама себя уговариваю, что наша связь — это всего лишь соглашение, что время выйдет и все вернется на свои места. Я уеду в свой город, начну искать новую работу, они встретят других женщин, каждый свою, и это правильно.

Но отчего так больно, что хочется выть волком, не пойму?

Слова Тимура о том, что он знает всех, кто меня обидел, и просто так это не оставит, задели за живое. За меня никогда никто не заступался, любой мог обидеть, оскорбить, воспользоваться, это потом, став чуть взрослее, начала отвечать, но больше молчала и терпела.

Снова смотрю на дочь, на ней розовая пижамка, темные волосы до плеч. Кажется, она повзрослела за то время, что мы не виделись, стала больше.

— Саша, милая, что ты, что ты, нет, я не осуждаю, просто я так переживаю за тебя.

— Все хорошо, не переживай.

— Нам пора уходить, скоро вечерний обход, мы и так тут практически весь день, Ангелина, подойди.

— Мама, ты придешь завтра?

— Конечно, милая.

— А дядя Захар придет? Он прилетел тоже?

Немного растерялась от вопроса, не думала, что дочь запомнила Захара и так хочет его видеть.

— Я передам ему, он постарается.

— Мне нужно ему кое-что сказать.

— Что именно?

— Это секрет, — Ангелина улыбается, поправляю ей волосы, прижимаю к себе.

— Такая маленькая, а уже секреты.

— Я не маленькая, мне скоро пять лет.

— Я люблю тебя, солнышко, до завтра.

— И я люблю тебя, мамочка.

В палату зашла молодая женщина, что-то сказала на своем языке, указывая нам на дверь. Вышли, наконец, сняла маску и перчатки, хотелось на улицу, вдохнуть свежего воздуха и уже поскорее, чтоб все началось и закончилось.

— Бак, скажи, ты знаешь, кто мой отец?

Бабуля остановилась, пришлось обернуться, прикрыла глаза от солнца, мы шли к машине, позади нас охранник.

Вчерашние намеки Тимура не давали покоя весь день. Я прекрасно себя помню маленькую и вопросы об отце, заданные матери. Ангелина задает такие же, а дальше их будет еще больше. Какие же все-таки у нас удивительно похожие судьбы.

— Ты не задавала таких вопросов с восьми лет.

— Ты знаешь?

— Спроси лучше свою мать.

— Мы не общаемся, она все еще думает, это я соблазнила её мужа, а не он пытался изнасиловать меня. Пусть думает так дальше и живет в иллюзиях.

— Это все похоже на какой-то второсортный сериал, я знаю, кто твой отец, но не говорю. В том-то и дело, что я плохо знаю, кто он, Лиза порхала тогда как мотылек, дома было не застать, забросила учебу, а я работала сменами, надеялась на ее благоразумие, вела беседы, чтоб не наделала глупостей.

— Но ты говорила, что видела его.

— Да, было пару раз, мужчина, казалось, что он старше Лизы намного. Решила, что бандит, кожаная куртка, короткая стрижка, здоровый такой, крепкий. Мать твоя рыдала, кричала, что любит, что скоро уедет в другой город, что заживет богато. Ой, да я разве против? Каждый должен пройти свой путь и понять, что ценно и дорого. Как бы мы ни старались оградить своих детей от плохого, они все равно набьют свои шишки.

— Что было дальше? — ладони вспотели от волнения, слушаю бабушку, а у самой пульс зашкаливает.

— А дальше он уехал, один, бросил ее и не вернулся. Лиза оказалась беременной, снова рыдала, билась в истерике, но пережила, родилась ты. Стала другой, более замкнутой, запретила вспоминать того человека, даже отчество тебе его не дала.

— Ты знаешь имя?

— Да что тебе даст имя? Зачем вообще ворошить прошлое? Не стоит оно того.

— Ты видела его? Потом видела?

Нина Павловна отворачивается, идет к машине, нервно сжимая сумочку в руке.

— Почему ты уходишь от вопроса? Тебя уже кто-то спрашивал о нем? Тимур, да? Это был он? И сказал ничего не говорить мне?

— Саша, не надо, не лезь во все это.

— Во что все? Мне ничего не говорят, вокруг тайны, мол, это неважно и не нужно. Но мне уже самой любопытно, кто этот человек, вокруг которого столько тайн.

Не хотелось бы устраивать сцены на парковке госпиталя, но очень неприятно, когда вокруг все врут в глаза. Тимур сказал, что они ничего не знают, а сам задавал кучу вопросов.

— Говори.

Бабуля подходит обратно, вглядываюсь в ее лицо.

— Его зовут Вадим, Вадим Чернов, узнала его, пусть и через столько лет. Шли новости, мужчина с экрана что-то говорил, выглядел солидно, белая рубашка, пиджак. Он занимает какую-то высокую должность, но я тебя прошу, Сашенька, не ищи встречи с ним.

— А он знал, что моя мать забеременела от него?

— Даже не знаю, честно не знаю.

Чернов?

Это тот самый Чернов, который был в ресторане?

Заместитель губернатора?

Нет, этого не может быть.

Это, скорее всего, однофамилец, или бабуля что-то путает. Больше информации может дать только мать, но звонить ей я точно не буду.

ЧАСТЬ 38

Даже не помню, как прошло утро, все словно в тумане, вот Ангелину увозят на операцию, сжимаю до боли в пальцах ладонь Тимура, еще долго смотрю в одну точку.

А потом несколько бесконечно бесконечных часов ожидания, литр выпитого кофе, бабуля держится стойко, шепчутся с Тимуром в стороне. Даже знаю, о чем, но мне неинтересно.

— Все будет хорошо, не переживай, здесь лучшие врачи во всем мире, таких операций делают сотни. — Захар садится рядом, прижимает меня к себе. Цепляясь за рубашку, уткнувшись в грудь, вдыхаю знакомый и уже ставший родным аромат.

— Понимаю, но это ведь моя дочь.

— Ты прекрасная мама.

— Нет, я совсем не такая.

— Именно такая.

— О чем вы говорили с Ангелиной?

— Это секрет.

Чувствую, как Захар улыбается, это бывает очень редко.

— От меня у всех сплошные секреты.

Снова молчим, с ним хорошо не только заниматься сексом, но и молчать. Большой, стальные мускулы под кожей,