Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Блюз сменялся блюзом, дальше – знаменитый стандарт «Take five». И «Караван» – вершина джазового искусства! Если бы не Марина, я так бы и прожил жизнь, даже не догадываясь, что может быть такое.
Потом уже, узнав, что начиналось это в Новом Орлеане, мне захотелось непременно туда, в Америку. Жаль только, что там не было Киры… Что интересно, Поль, видя мои широко раскрытые в изумлении глаза, застывшую улыбку на губах, подошёл, положил руку на плечо. Словно бы проникся вдруг симпатией, почувствовал во мне родственную душу. А я даже пошевелиться не решался, чтоб не спугнуть это наваждение, этот дивный сон. Марина тоже, как и я, словно бы находилась в этом сне, там, вместе с музыкантами… И вместе с ними переживала эту бурю страстей, вела задушевный разговор с появившимся на сцене тенор-саксом и слушала, как объясняется в нежных чувствах к ней тромбон. Ах, эту ночь я не забуду никогда! Что тут добавить, если даже не вспомнил, что собирался поговорить о чём-то с Полем…
Уже под утро мы оказались на улице Лафит. Здесь жила Колетт, подруга Марины по театральной студии. Мы подвезли её на такси, держа путь к моему дому – я полагал, что в это время бдительную консьержку удастся обмануть, и мы с Мариной без лишних разговоров поднимемся в квартиру. Колетт уже помахала на прощание рукой, но тут я обратил внимание на видневшееся в конце улицы мрачного вида сооружение, похожее на церковь. Видимо, сохранилось подспудное желание ещё как-то по-особенному отметить эту ночь. Если не помолиться перед алтарём, то хотя бы вспомнить о былом, глядя на знакомые образы святых апостолов на почерневших от времени иконах… Мы отпустили такси, благо до улицы Пуге было совсем недалеко, и не спеша направились к храму.
Увы, это сооружение не имело отношение к православию. Вместо привычных куполов я рассмотрел трёх ангелов на крыше. Скорее всего, это Вера, Надежда и Любовь. Чуть ниже на фронтоне надпись по латыни – Пресвятой Деве Марии Лоретантской. А в глубине портала, еле различимые за колоннадой, проглядывали ещё какие-то полустёртые слова. Я подошёл поближе, но так и не смог понять – мои познания во французском языке были слишком скудны, чтобы прочитать буквы, разрушенные временем. Помогла Марина:
– Liberte, Egalite, Fraternite, – и повторила на русском: – Свобода, равенство, братство.
– Откуда здесь взялись эти слова?
– Что тебя смущает? – откликнулась Марина. – Это же напоминает заповеди Христа.
– Разве? Что-то не припомню. Такое я прежде слышал только на собраниях масонов.
– Так ты масон? – Марина с удивлением взглянула на меня.
– Да нет. Был пару раз… из любопытства, – потом подумал и сказал: – Правду говоря, ещё надеялся, что помогут опубликовать роман.
– Вот все вы так, – хмыкнула Марина. – Святое дело стараетесь приспособить под себя.
– Что там святого? Одни слова…
– Так для тебя свобода – это только слово?
Я вспомнил танк у Белого дома, вспомнил бородатого защитника моих прав. Припомнил всё, что обсуждали за бутылкой коньяка в «Лидо» – в России революция, власть захватил народ, ну и всё остальное, что полагалось говорить в подобных случаях. Вот только предсказать, что будет дальше – этого никто не смог.
– Марина, давай это прекратим. А то, не дай бог, поссоримся…
– Нет, ты всё-таки скажи!
Я понял, что не удастся её остановить. Так что же – врать, только б не ушла? А там и Поль, глядя на Марину… Но самое главное – роман! Был бы на её месте тот, бородатый, я знал бы, что сказать. Уж он бы у меня утёрся! Но милая женщина, чем она-то виновата? Марина – она ведь, как малое дитя. Любит красивые платья, безделушки… любит красивые слова. Ну как ей объяснить, что власть и свободу невозможно совместить, что людям дана только иллюзия свободы?
Похоже, Марина уже что-то поняла. А я смотрю ей вслед и не могу пошевелиться. Сейчас вот повернёт за угол, сядет в такси и… Но нет, остановилась. Теперь уже она смотрит на меня. Смотрит растерянно, как будто что-то не то сказала именно она, вовсе не я. Но как же так? Ведь ещё мгновение, и мы навсегда могли бы потерять друг друга…
Та ночь в моей квартирке была на диво хороша, и утомительна, и удивительно длинна. Долгая нескончаемая ночь без сна…
И вот на следующий день случилось неожиданное – звонит Поль и предлагает написать сценарий фильма, взяв за основу мой роман. Я будто этого и ждал. Тут же, без раздумий согласился, но с одним условием. Главную роль сыграет юная Марина. Поль удивился, но в принципе не возражал, хотя по возрасту Марина не очень подходила – ей предстояло сыграть женщину старше на целых десять лет. Меня, как автора, это не смущало, скорее наоборот. Тут дело не в полном соответствии образу, и даже не в актёрском мастерстве – Марине предстояло не играть, а жить на экране своей жизнью, всего-то на всего, больше ничего не требовалось. Жаль, конечно, что Поль настоял на том, чтобы отложить издание романа до того, как выйдет фильм. Но в этом есть кое-какая логика – успех нашего фильма может стать хорошей рекламой для романа.
Что ж, Поль теперь ищет режиссёра и продюсера. А я не смог удержаться и рассказал обо всём Марине. Сначала был лёгкий шок, несколько капризных слов, сомнения… а потом объятия. Признаться, я именно это и предполагал. Подобные сцены не редкость в биографии художника, писателя…
XXIV
Раздался стук в дверь. Ах, как не вовремя! Вот только сел за стол, только наметился новый сюжетный ход, так нет, непременно отвлекут, словно бы чувствуют, когда меня посещает вдохновение. Что ж, приходится идти и открывать.
Передо мной стояла на вид ещё довольно молодая привлекательная женщина, одетая, что называется, по последней моде.
– Бонжур, месье. Вы позволите войти?
Не дожидаясь моего согласия, дама прошла в комнату, я за нею следом. И вдруг слышу:
– Да, примерно это я себе и представляла… И где же? Вот на этой тахте?
Я даже оторопел – вот так сразу? Помнится, я на сегодня никого не вызывал. Да после знакомства с Мариной у меня и в мыслях ничего такого не было. Смотрю на неё, жду
