– К моему сожалению, да, мадам. Он приехал полгода назад, чтобы собрать ренту за поместье, о котором я уже упомянула. Тогда-то я и увидела его впервые; так как вы, мадам, кажется, знакомы с ним, мне нет нужды описывать, насколько он очарователен. Я не могла устоять перед его привлекательностью…

– Ах! А разве кто-то может? – вздохнув, заметила Алиса.

– Тетушка, будучи ближайшей подругой его кухарки, по моей просьбе решила попытаться выяснить, удастся ли ей узнать с помощью своей подруги, есть ли шансы на то, что Чарльз Адамс ответит мне взаимностью. С этой целью однажды вечером тетушка пошла пить чай к миссис Сьюзан, которая в ходе беседы упомянула о преимуществах своей работы и о положительных качествах хозяина, после чего моя тетушка стала выуживать из нее информацию с такой ловкостью, что короткое время спустя Сьюзан призналась, что не верит, будто ее хозяин когда-нибудь женится. «Потому что, – сказала она, – он столько раз заявлял мне, что его жена, кем бы она ни была, должна быть юной и знатной, обладать красотой, умом, чувством собственного достоинства и деньгами. Не единожды, – продолжала она, – я пыталась уговорить хозяина оставить свои намерения и убедить его в невозможности встречи с подобной леди; но мои аргументы не произвели никакого эффекта, и мистер Адамс так же тверд в своем решении, как и прежде». Можете себе представить, леди, мою печаль, когда я это услыхала; ибо я опасалась, что хоть и обладаю юностью, красотой, умом и чувством собственного достоинства и хоть и являюсь вероятной наследницей дома и дела тетушки, мистер Чарльз Адамс может счесть меня ниже его по статусу, а следовательно, недостойной его руки.

Однако я была преисполнена решимости нанести дерзкий удар и потому написала ему чрезвычайно любезное письмо, в котором с большой нежностью предложила свою руку и сердце. В ответ я получила сердитый и категорический отказ; но, подозревая, что причиной могла послужить скорее скромность Чарльза Адамса, чем что-либо еще, я продолжала настаивать. Однако на последующие мои письма он так и не ответил и очень скоро покинул страну. Как только я услышала о его отъезде, я написала ему сюда, сообщая, что вскоре буду иметь честь ждать его в Тунеядшире, однако ответа не получила. Таким образом, решив считать молчание знаком согласия, я покинула Уэльс, ничего не говоря тетушке, и прибыла сюда, после утомительного путешествия, сегодня утром. Когда я попросила показать мне дорогу к жилищу мистера Адамса, мне посоветовали пройти через этот лес к дому, который вы видите. С сердцем, ликующим в предвкушении ожидаемого счастья встречи с Чарльзом Адамсом, я вошла в лес и углубилась в него до сих пор, когда неожиданно что-то схватило меня за ногу; исследовав причину, я обнаружила, что попала в один из стальных капканов, столь обычных во владениях джентльмена.

– Ах! – воскликнула леди Вильямс. – Какое счастье, что мы встретили вас, иначе, вполне возможно, мы бы разделили вашу печальную участь…

– Для вас действительно большая удача, леди, что я несколько опередила вас. Я кричала, как вы легко можете себе представить, пока лес не стал отзываться эхом и пока один из слуг бесчеловечного негодяя не пришел мне на помощь и не освободил меня из ужасного заточения, однако уже после того, как нога моя окончательно сломалась.

Глава шестая

Во время этого печального повествования глаза леди Вильямс наполнились слезами, а Алиса не могла не воскликнуть: «О жестокий Чарльз, вы раните сердца и ноги всех красавиц!»

В разговор включилась леди Вильямс, заметившая, что ногу юной леди необходимо вправить и нельзя более терять ни минуты. Таким образом, исследовав перелом, ее светлость немедленно приступила к делу и провела операцию с большой сноровкой, что не может не удивлять, поскольку прежде ей подобных операций осуществлять не доводилось. После этого Люси поднялась с земли и, обнаружив, что ходить она может с удивительной легкостью, проводила дам к дому леди Вильямс по личной просьбе ее светлости.

Идеальная фигура, прекрасное лицо и утонченные манеры Люси вызвали такую сильную приязнь у Алисы, что, когда они расставались – а это произошло только после ужина, она заверила девушку, что, за исключением папеньки, брата, дядюшек, тетушек, кузенов, кузин и других родственников, а также леди Вильямс, Чарльза Адамса и десятка близких друзей, она любит ее больше, чем кого бы то ни было.

Такое лестное заверение в любви непременно доставило бы огромное удовольствие ее предмету, не обрати Люси внимание на то, что милая Алиса вкусила слишком много бордо леди Вильямс.

Ее светлость (чья мудрость была велика) прочла на умном лице Люси ее мысли на сей счет, и, как только мисс Джонсон откланялась, обратилась к ней следующим образом:

– Когда вы ближе познакомитесь с моей Алисой, Люси, вы перестанете удивляться, замечая, что милое создание пьет немного больше, чем следует, ибо такое происходит каждый день. У нее есть много редких и очаровательных качеств, но воздержанность не входит в их число. Все семейство, по правде сказать, – кучка жалких пьяниц. С сожалением вынуждена добавить, что к тому же никогда мне еще не доводилось видеть трех таких заядлых картежников, как они, а в особенности – как Алиса. Но она очаровательная девушка. Полагаю, характер у нее не самый приятный; должна признаться, я видела ее в таком гневе! Однако она милая молодая леди. Уверена, вы ее полюбите. Среди моих знакомых, пожалуй, нет никого, столь же обходительного… О, видели бы вы ее накануне вечером! Как она бушевала! И из-за такой безделицы! Алиса и правда удивительно приятная девушка! Я всегда буду любить ее!

– Судя по словам вашей светлости, она, кажется, обладает многими достоинствами, – заметила Люси.

– О, целой тысячью, – ответила леди Вильямс, – хотя я к ней небеспристрастна, а возможно, и ослеплена своей любовью, поэтому и не замечаю ее серьезных недостатков.

Глава седьмая

Следующее утро привело трех мисс Симпсон в гости к леди Вильямс, которая приняла их чрезвычайно любезно и представила их своей новой знакомой, Люси. Девушка так понравилась старшей из сестер, что, прощаясь, Каролина заявила, будто непременно хочет, чтобы та сопровождала их следующим утром в Бат, куда они уезжали на несколько недель.

«Люси, – заметила леди Вильямс, – сама себе хозяйка, и если она решит принять столь любезное приглашение, надеюсь, никакие сомнения на мой счет ее не остановят. Право же, не знаю, как мне расстаться с нею. Она никогда не была в Бате, и полагаю, для нее это будет чрезвычайно интересная увеселительная поездка. Скажите, милочка, – обратилась она к Люси, – как вы смотрите на то, чтобы составить компанию этим леди? Без вас я буду несчастна… Надеюсь, вы поедете; если да, то уверена, для меня это будет означать смерть… позвольте им уговорить вас…»

Люси попросила разрешения отказаться от чести сопровождать мисс Симпсон, не единожды выразив им благодарность за необычайную любезность. Отказ ее, похоже, сильно разочаровал мисс Симпсон. Леди Вильямс принялась настаивать на отъезде Люси, заявляя, что никогда не простит ее, если она останется, и что не переживет, если она уедет; и, говоря коротко, использовала такие убедительные аргументы, что наконец было решено, что та все же поедет. Мисс Симпсон заехали за Люси на следующее утро в десять часов, и леди Вильямс вскоре имела удовольствие получить от своего юного друга приятное сообщение о том, что они благополучно добрались до Бата.