платок — и чтобы хоть немного укрыться от едкого дыма, и чтобы временно замаскировать ошейник. Точнее, его отсутствие.

Затем вооружился двумя «кольтами», под прикрытием гари добрался до той стороны, где гарцевал Одноглазый, и высадил в урода оба барабана. Но убил, но серьезно ранил — парень бросился наутек, но проскакал всего несколько метров, прежде чем рухнул оземь.

Я подошел к нему с явным намерением закончить начатое. Янки навел на меня ствол и спустил курок, но вместо выстрела лишь сухо щелкнуло — каморы были пусты, и я отлично это видел.

— Гребаный русский, — прошипел американец — и стоит отдать ему должное: он не стал молить о прощении и просить пощады. Наоборот, высказал все, что думает прям в лицо злейшему и вооруженному врагу: — Чтоб тебя медведи под балалайку драли…

Я же не стал тратить драгоценное время на пустую болтовню. С пальцев сорвался ослепительный разряд, с треском вонзился в грудь — как раз в металлическую бляху, которую ковбои носили вместо галстуков — и прошиб тушку насквозь. У парня аж глаз сверкнул, после чего гад выгнулся дугой и подох.

Посмотрел на ладонь, по которой еще бегали тонкие искры, и ухмыльнулся. Надо все-таки покачать этот скилл на досуге. От одной только эромантии уже начинает немного подташнивать.

За спиной раздался надсадный кашель. Дым почти полностью заволок поле, а под столбом вспыхнули первые языки пламени. Я бросил все и со всех ног рванул на выручку.

Перезарядил револьвер и пустил три масленка прямо в рулевое колесо — благо то сделали из мягкой стали, которая легко гнулась и не рикошетила.

Отогнув руками то, что осталось, подхватил едва дышавшую принцессу под мышки и выволок на межу меж полями — достаточно широкую, чтобы не бояться переброски огня на соседние посевы.

Но кашель при том повторился — и шел он явно не от лежавшей у ног девушки. И только тогда вспомнил, что на покосившемся столбе все еще висела распятая пленница. И вокруг нее уже расползалось высокое пламя, пожирая стебель за стеблем.

— Семен… — прохрипела Айлейн. — Ты куда? Надо уходить…

— Нельзя ее так оставлять. Она же сгорит заживо…

— Это просто рабыня… У Генриетты таких — полный барак.

Я обернулся и посмотрел на нее так, что она вмиг прикусила язык.

— Когда другие эльфы кончатся — тебя тоже повесят на столб. Попомни мои слова.

А затем рванул со всех ног прямо к расширяющемуся кольцу огня. Пшеница сгорает очень быстро — почти как солома. Если прорвусь через стену — спасусь.

А вот с ушастой такое не прокатит — прямо под ней горел грузовик, а дым валил — хоть топор вешай. Еще немного — и конец, так что стиснул зубы, задержал дыхание, прикрыл лицо предплечьями и на полной скорости врезался в пламенный заслон.

На кожу словно плеснули кипятком. От резкой вспышки боли потемнело в глазах, я споткнулся и упал ладонями прямо на опаленную землю. Кайф, млять. Вон уже и волдыри вздулись, но самое веселое только начиналось.

Рабыня извивалась на высоте около трех метров — даже с учетом наклона, планка практически недосягаемая. Не достал бы даже в прыжке на пике формы, а сейчас уже конкретно начало мутить от передоза дыма. Огонь уже растекся у задних колес — того и гляди взорвется бак.

Но я не собирался бросать эльфийку и давать по тапкам, несмотря на смертельную опасность. Смерть в огне — самая лютая, хуже не придумаешь и врагу не пожелаешь — даже такому, как Генри. Но и на раскачку времени не осталось, а значит, без ущерба не обойтись и придется чем-то жертвовать.

Метнулся к кузову, достал самый большой ящик и, хрипя и надрываясь, подставил под пленницу. С разбега подскочил, точно баскетболист у корзины, вцепился в лодыжки и всем весом дернул вниз. Девушка издала звериный вопль, который тут же оборвался забытьем от болевого шока.

К счастью, бедолагу пришпилили обычными гвоздями с достаточно маленькими шляпками, и они хоть и с трудом, но все же прошли сквозь истощенную плоть. Подхватив с земли почти невесомое тельце, ринулся прочь вслед за тухнущим огнем.

Уложил рабыню рядом с принцессой и навалился на обеих — так, чтобы грудью заслонить головы. Айлейн возмущенно рявкнула и попыталась оттолкнуть от себя соплеменницу, точно та болела чумой, но в этот миг сзади зведануло так, что столб вылетел из земли, как ракета, и грохнулся на соседнее поле.

Все осколки пролетели мимо. Я откатился на спину и часто задышал, содрогаясь от колючего жара в легких. Но первым делом попросил спутницу вылечить рабыню, и только потом заняться мной. И вот что услышал в ответ:

— Я не собираюсь тратить силу на эту чернь, — выпалила Сребровласая. — Она — из племени моей дражайшей сестрицы. Вот пусть сама ее и лечит.

Понятно. Взывать к совести тут бесполезно. Значит, стоит попробовать обратиться к разуму.

— Эта чернь — собственность полковника. А ей край не понравится, если вместе с тотемом потеряет еще и удобрение.

— Мне плевать, — принцесска щедро окатила себя золотым туманом. — У Генри этих девок — как грязи.

Я встал и опустил глаза. Полуобнаженная эльфийка в саже и рванине с каждым разом дышала все реже, а небольшая грудь едва вздымалась.

Еще немного — и ей конец. Айлейн же занималась исключительно собой и старалась на соплеменницу даже не смотреть, словно рядом валялся смердящий полуразложившийся труп. Время слов и уговоров прошло. Настало время действовать.

Я вынул трофейный кольт, взвел курок и нацелил на предательницу. Та оцепенела и распахнула глаза, однако очень скоро на смену недоумению и страху пришла ярость.

— Да что ты себе позволяешь, холоп! — она вскочила и шагнула прямо ко мне, будто не видя направленного в грудь дула. — Ты хоть представляешь, что с тобой сделает мисс Картер⁈ Я уж молчу про Ирму!

— Если ты сейчас же ее не вылечишь,