— Это из-за Нараз, да? — рыжая понурила плечи. — Ты все еще любишь ее?

— Все сложно, — вздохнул и привалился плечом к решетке, наблюдая за долиной за стенами.

— Понимаю… Но я не набиваюсь тебе в невесты, — Анри угрюмо хмыкнула. — Просто хочу насладиться моментом. Быть может, иного уже не будет.

— Будет. Обязательно будет.

— Тебе всего восемнадцать, но рассуждаешь, как взрослый состоявшийся муж. Это… привлекает. Но если не хочешь меня — настаивать не стану.

— Да дело не в этом, — от отчаяния стукнулся лбом в косяк. — Я хочу тебя, но не хочу здесь и сейчас. А еще — не хочу вдаваться в подробности. Но ты… — чуть не ляпнул комплимент, который вполне мог превратить красотку в похотливую зомби. А это явно не та участь, которую я бы ей пожелал. — Ты все поймешь. Но чуть позже.

— Ладно, — она отвернулась лицом к стенке и натянула покрывало до ушей. — Bonne nuit, Simon.

— И тебе спокойной ночи, — лег на край и хотел хотя бы обнять подругу, но вовремя осознал, что даже такая невинная близость может перерасти в нечто большее, о чем мы оба впоследствии пожалеем.

Несмотря на изрядную долю возбуждения, сон накатил очень быстро. И столь же быстро был прерван настойчивым стуком в дверь. Небо едва побелело перед рассветом, когда в комнату вошла служанка и певучим, но весьма громким голосом произнесла:

— Госпожа фон Винтер желает видеть Семена Любимова в лаборатории. Немедленно.

Оделся, хлебнул на ходу грога, закусил последним куском лепешки и поспешил вниз, ежась от сырости и холода.

Ирма стояла около доски, сплошь исписанной смесью формул и магических знаков. Ее волосы в беспорядке падали на плечи, руки подрагивали, а на лацканах болеро темнели пятна — как вскоре выяснилось, не только от кофе.

На краю длинного стола стоял бронзовый микроскоп весьма стимпанковой наружности, сплошь обставленный препаратами — каплями крови, зажатыми меж тонких стеклянных пластин.

Перед изучением образцы смешивались с огромным количеством самых разных ингредиентов, и вдоль столешницы тянулись нестройные ряды склянок, банок и пробирок с самым разным содержимым — от заспиртованных зародышей до дробленого манорода.

На полу же ровным ковром лежали скомканные записи и чертежи. Когда же бумаги не осталось, фрау переключилась на доску. Прильнув на миг к окуляру, хватала тряпку, мел и вычерчивала новую формулу, после чего чертыхалась, стирала все и начинала по новой.

Очевидно, немка не спала всю ночь — во многом потому, что пленная эльфийка все еще пребывала в глубокой коме.

И кропотливые ночные изыскания делу не особо помогли — как узнал чуть позже, во многом потому, что Ирма изучала вовсе не пленницу, а… меня.

И прежде чем женщина вздрогнула и обернулась, проницательность считала три дополнительных факта о ней:

Вы открыли предпочтение

Искусственный отбор — фрау доктор всецело поддерживает тотальный контроль над рождаемостью с целью выведения особо развитой породы человека — сверхчародея, лишенного многих физических недостатков. В первую очередь — отсутствия дара.

Ага, знаем, проходили. Странно, что ее фамилия — Винтер, а не другая, похожая, тоже заканчивающаяся на «ер».

Вы открыли привычку

Резать наживо — для чистоты эксперимента и незамутненности реакции, фрау Ирма привыкла оперировать подопытных без использования наркоза.

Чем больнее — тем лучше. Кто бы сомневался.

Вы открыли часть предыстории

Безутешная мать — на путь альтернативной биологии и алхимии женщину толкнули пять прерванных родов подряд. Впоследствии каждая беременность неминуемо заканчивалась выкидышем на позднем сроке. Ирма так и не нашла научного обоснования своей патологии, поэтому предположила, что виной тому — порченная «неодаренная» кровь. И приступила к немедленному поиску «лекарства».

Хм… Это уже интереснее. Но оправдывает ли это ее поступки? Нет. Стану ли я ей сочувствовать? Едва ли. Использую ли эти знания ради своих целей? Однозначно.

— А, герр Любимов! — безумица сняла запотевшие очки и потерла переносицу. — У меня для вас две новости — хорошая и плохая. С какой начать?

— С плохой, — произнес, чувствуя склизкое копошение под ложечкой.

— Мне так и не удалось разбудить эту проклятую мятежницу. Но Генри сообщила, что задержится в шахте до вечера, а может и останется на ночь, так что времени еще полно.

— А хорошая?

— А хорошая заключается в том, что ваша кровь показала крайне высокие животворные и каталитические свойства. И вошла в прочный симбиоз с моими последними биохимическими селекционными наработками, что превзошло всякие ожидания и привело к воистину впечатляющему результату.

— Не понимаю. Я не ученый.

— Если проще, то ваша магическая сила столь велика, что способна пробуждать жизнь в самых неожиданных вещах. Взгляните.

Она достала из ящика стола горшок, из которого торчал одутловатый зеленый клубень с луковичной головой и торчащими по бокам побегами. Оказавшись на свету, эта гадость тут же расправила отростки и замахала ими, точно радуясь начавшемуся фотосинтезу.

— Что это такое? — я подался вперед и подозрительно сощурился.

— Чисто технически — твой сын. Но в нем течет твоя кровь, а кристалл-анализатор показывает едва заметную, но все же отчетливую розоватую ауру. Так что это — твой искусственно выращенный наследник.

— Это шутка какая-то?

— Отчасти, — проворчала фрау. — Самое важное здесь то, что я взяла два совершенно разных вида растений и сдобрила их сывороткой из твоей крови. И они не просто успешно скрестились, чего в природе в принципе быть не может. Но и дали плодовитое потомство, что успело вымахать вот до такого размера. Знаешь, что это значит?

— Даже не догадываюсь.

— Есть немалая вероятность того, что ты — идеальный донор. И твоя особенная магия способна преодолевать самый главный закон