– Эй, хозяева, принимайте груз! – В окно постучал веселый кудрявый крепыш, и мы с Лаки выскочили на улицу.

– Ого, совсем дети! – начал было парень, но сразу осекся. – Простите, не понял сначала. Меня Шафкат зовут, я физик, а теперь по совместительству еще и грузчик. Эй, Ильдус, помогайте!

С борта грузовика спрыгнули еще несколько человек и быстро представились.

– Азамат. – Высокий русоволосый и голубоглазый парень не очень соответствовал своему имени, ведь от такого человека ожидаешь, во‐первых, монголоидности, а во‐вторых – богатырского телосложения. Азамат же, хотя и был довольно рослым, но, скорее, изящным – стройный, гибкий, узколицый.

– Виталий. – Протянувший руку парень тоже был высок, худощав, очень узколиц, со светлыми пышными волосами.

– Тихон, – низким, басовитым голосом представился третий из парней – среднего роста, но очень широкий, массивный и чем-то напоминавший медведя, опять же светло-русый и с короткой бородкой. – А это Ильдус, наш плотник и сантехник.

Невысокий и тоже не черноволосый, а, скорее, рыжеватый мужчина лет пятидесяти коротко кивнул:

– Пойдемте вам удобства делать. Ты хозяйка? Держи заморозки. Сейчас Виталик плиту подключит, будешь обед готовить – здесь пайки на всех, и на вас тоже.

Я подхватила тяжелую сумку и пошла следом за ним и Виталием в дом, а Лаки остался помогать с разгрузкой машины, хотя его и пытались от этого дела отстранить: «Сил наберись сначала».

Следующие несколько часов все не просто работали, а вкалывали как рабы на галерах. Ильдус с Виталием деловито собрали два невысоких платяных шкафа и две кровати, потом вынесли в пустующий вольер у крыльца старую газовую плиту и подключили новую электрическую (я только в этот момент обратила внимание, что в доме полностью заменили проводку), установили новую же раковину-мойку и занялись сантехникой в бывшей кладовке. Я сначала была у них «на подхвате», подавая крепления и мелкий инструмент, а потом меня выгнали на кухню готовить обед. Остальные же утепляли снаружи пристройку и тамбур, обшивая их не привычными панелями (высота стен была нестандартной, и «сэндвичи» никак не подошли бы), а листами минеральной ваты, закрепляя ее чем-то вроде рубероида, но намного более прочным и, как мне сказали, совершенно негорючим. Лаки помогал парням на улице, знакомясь с ними получше: занятым одним делом людям это сделать проще.

– Ну все, хозяйка, – зашел на кухню Ильдус. – Принимай работу! Потом все панелями обшить можете, а сейчас и так жить можно.

За несколько часов они успели поставить душ, унитаз и даже маленький умывальник, хотя теперь в бывшей кладовке пройти удавалось лишь боком. Зато в углу красовался довольно большой «титан», а значит, мы могли нормально мыться, не мучаясь с ведрами. Как-то быстро я вспомнила детские привычки – и проблемы с водой, и многое другое. Наверное, из-за того, что внешне стала почти ребенком. Алексей Александрович ведь предупреждал, что психически мы тоже изменились, не только внешне. Не знаю, перестройка ли организма повлияла или сама обстановка, но я, даже не задумываясь, тянулась к полкам, на которых должны были стоять нужные мне миски и кастрюли, находя их именно на тех самых местах. Мало того, я неосознанно ожидала услышать из вольера собачий лай, но вольер был пуст. Собаку, что ли, завести? Но мы здесь всего на несколько месяцев, до исчезновения блокады, а я, очень надеюсь, и домой скоро смогу вернуться. Последняя мысль давно стала приятно-неприятной: да, я родилась не здесь, но этот мир нравился мне все больше, он был более настоящим, деятельным, чем мой, жил будущим, а не поисками старых обид и возможности урвать клок у соседа. И с ребятами я по-настоящему подружилась, чего не было со времен переезда из поселка. Но все же хотелось домой, особенно из-за загоняемого вглубь, но постоянного и все больше росшего страха за родных. Пропасть навсегда… Я даже не представляла, что сейчас с родителями, ведь шел пятый месяц моего исчезновения. Это в книжках хорошо: попал в сказочное королевство и обо всем забыл, особенно о родителях, только что иногда куцыми знаниями физики с химией пользуешься. Авторы – то ли полнейшие эгоисты, то ли все поголовно детдомовцы. Ну вот, а подумала-то сначала лишь о том, как хорошо, что можно мыться в душе. Вот что значит «ассоциативное мышление». Я взглянула на ожидавшего ответа мужчину:

– Отлично все работает! А у меня обед готов, идите остальных звать.

Они вышли и пропали, забыв про обед и переключившись на помощь парням, так что мне пришлось звать их уже всех. Спокойный, чуть улыбчивый Тихон кивнул:

– Сейчас. Идите к нам, фото на память сделаем: ваш первый день на новом месте.

Все встали рядом, улыбаясь на камеру, которую держал кто-то из наших будущих соседей – мы с Лаки его еще не знали. Красивая получилась фотка: несколько парней и я стоим на фоне темно-зеленого в вечернем свете вагончика, освещенные сбоку красноватыми лучами заходящего солнца, а над нами сине-фиолетовое небо.

Наконец все мы, хотя и с некоторыми сложностями, разместились на небольшой, полутемной и небогатой (особенно по сравнению с тем, к чему я привыкла у Фо), но очень уютной благодаря принесенному новыми знакомыми хорошему настроению, кухне и стали знакомиться получше. Азамат и Ильдус, такие разные: первый утонченный, как аристократ на старинных портретах, второй обычный заводской работяга, невысокий и щуплый, – оказались волжскими татарами, хотя Азамат родился уже в Эмторе. Шафкат, как я и думала, был башкир: плосколицый, скуластый, с носом-«картошкой», он сам пошутил, что «башкирин – это татарин, которого совковой лопатой по… лицу съездили». Эта довольно грубая на первый взгляд шутка давала понять, что к беззлобным «подколкам» Шафкат относился спокойно, и в то же время защищала его от особо рьяных зубоскалов: неинтересно смеяться над тем, кто сам над собой посмеивается. Тихон был потомственным сибиряком, и первым из семьи пошел в науку – вся его родня до сих пор оставалась связана с лесом и рекой, да и сам он любил охоту, досадуя, что из-за блокады всю зиму будет лишен любимого увлечения. Виталий же оказался немцем – внуком оставшегося в стране после войны военнопленного.

Сначала все они держались несколько скованно, потом расслабились, объяснив, что поначалу ожидали от нас, сотрудников крупного филиала, некоторого высокомерия и что за три недели им всем уже досталось от вечно недовольной Марии. Она постоянно высказывала не очень приятные, хотя внешне и не выглядевшие оскорблениями, вещи, затрагивая то внешний вид, то имена и говоря (это было уже очень прозрачным и осторожным намеком) о превосходстве русских, и тем более «потомственной интеллигенции», над «маргиналами с окраин». Я фыркнула, потому что с подобными снобами уже сталкивалась:

– А она слуг еще себе не требует как потомственная дворянка? Чистокровных русских, чтобы «вещи не поганили»? Или все же сама… носки стирает?

Мужчины, поняв, что я хотела сказать нечто более грубое, грохнули хохотом.

– А ты что, тоже не русская? – с любопытством спросил у меня Виталий (ему от москвички досталось за «сухость и воинственность народа»).