Вы подумайте пока минут тридцать, а я письмишко вашему аббату накатаю. Тятя, присмотри за варнаками, чтоб не дергались, если что, пресекай не щадя и это, встань так, чтобы они не видели что я пишу.

Хорошо бы для солидности зашифровать послание, но времени было мало, да и маяться с шифром не хотелось, а потому вспомнив, читанные в детстве рассказы про Ленина, где тот, сидя в тюрьме писал молоком между строк, решил приколоться. Попросил у Бабы Ходоры ручку, чернила, бумагу и плошку с молоком. Немного подумав и, оставляя между строк изрядный интервал, написал:

«Г. Бальцони, многовековое стремление «Святого престола» собирать в своих архивах документы и разного рода артефакты, так или иначе освещающую историю человеческой цивилизации, похвально, но методы которыми вы порой пользуетесь не добавляют святости ни папе ни Ватикану. Но я в чужие дела не лезу, не лезу ровно до тех пор пока они меня не касаются. В данном случае дело коснулось лично меня и моих близких, а потому убедительно прошу больше подобных эмиссаров к нам не посылать. Алекс.

P. S. Надеюсь у вас достанет интуиции понять скрытый между строк смысл моего послания.»

Молоком же написал следующее:

«Если вы читаете эти строки, значит поняли мой толстый намек. Думаю и другой намек вы тоже поняли. Да, я вам угрожаю. И если вам кажется, что мои угрозы смешны и нелепы, то вы ошибаетесь. Наступает время террора, и лишь то обстоятельство, что террористы всех мастей оказались еще большие идиоты и позеры, чем их состоявшиеся и не состоявшиеся жертвы, несколько смягчает угрозу. Я же, смею вас уверить, не идиот и не позер. Пример идиотизма и позерства приведу. Ваш соотечественник некий Луккени в году так 1897, то есть лет через восемь, в Женеве, зарежет ножом, изготовленным из ржавого напильника, австрийскую императрицу Елизавету (Сисси). (У нее еще сын не то уже застрелился, не то еще застрелится вместе с любовницей. Просто не помню точную дату.) На вопрос зачем он это сделал, Луккени ответит, что он предпочел бы зарезать итальянского короля, вроде Умберто его звать, или Франца-Иосифа, но у него нет денег доехать до Вены или Рима, а Сисси у него в прямой доступности, разгуливает без охраны, словом режь не хочу. Да кстати: убьют вашего Умберто в 1900 году. Какой-то анархист из револьвера пристрелит.

Сообщаю так же, что ваш папа Лев какой-то там по номеру доживет не то до 1903 не то до 1904 года. Но это в том случае если вы и ваш преемник забудете о нашем существовании. Да вот еще: летом 1891 года произойдет извержение Везувия. Во время прошлого извержения у вас погибло куча любопытствующих. Не наступите на этот раз на те же грабли.

В конце декабря 1908года от землетрясения на Сицилии будет разрушен город Мессина с окрестностями, погибнет более ста тысяч человек. Вы уж подсуетитесь там. Не скажу, что мне жалко европейцев. Вовсе нет: дрянь людишки, много горя русскому народу принесли и еще немало принесут. Детей жаль. Но мое дело предупредить, а уж как вы там этими знаниями распорядитесь, меня не волнует.

И последнее: поскольку в архивах Ватикана собрано много разного барахла, поищите там коробочку размером с «ларец Парацельса» только тоньше одна сторона которой, стеклянная, а на второй возможно изображено надкушенное яблоко и написано что нибудь по английски. Если найдете, то знайте это телефон, но не только; он же фотоаппарат и еще многое другое. И если сумеете зарядить батарейку (гальванический элемент) и включить аппарат, то можете посмотреть забавные картинки, вплоть до порнографии. Но это как повезет.

Поскольку больше ничего не могу вспомнить про вашу Италию, то прощаюсь и надеюсь никогда о вас не услышать. Алекс.

А нет, вспомнил: в году не то в 2019 не то 2020 ваш очередной папа по кличке Франциск какой-то, (кстати, германец, а до него папой был избран поляк) узаконит однополые браки. Не знаю как там у вас в Ватикане насчет мужеложства, но содомиты всего католического мира обрадовались, столь высокому признанию их достоинств.

Примите эту информацию как плату за ваши брюлики. Полагаю, что она того стоит.

И вот еще что, если вы моих угроз не испугаетесь, то присылая по нашу душу очередных бедняг, снабдите их суммой побольше. Я очень нуждаюсь в деньгах, поскольку спасать ваш прогнивший мир удовольствие среднее, но очень дорогое. Алекс».

Про айфон написал по приколу. Читал в интернете утку про попаденца в тысяча восемьсот шестидесятый год. Там вроде айфон фигурировал, ну и решил постебаться. Пусть попы в архивах покопаются, поищут. Про Сисси видел старый фильм, где главную роль играла Роми Шнайдер, после поинтересовался ее судьбой. Про землетрясение читал где-то, там вроде русские моряки отметились, завалы разбирали, спасали пострадавших. А вот про Франциска похоже соврал. Не немец он. Немцем вроде был Бенедикт. Там скандал еще был какой-то педофильный. Блин! За этими римскими папами не уследишь. Но переписывать не буду. Сойдет и так.

Несколько сумбурное послание не уместилось между строк. Пришлось задействовать свободную часть листа и даже добавить еще два. Надеюсь попы ватиканские разберутся. Подождал пока написанное высохнет и свернул листки. Попросил у Бабы Ходоры зажечь восковую свечку, покапал воском на края и приложил одну из золотых монет. Получилась вполне приличная печать. Завернул все еще в один лист и тоже наставил печатей. Потом обратился к иностранцам:

— Ну что господа надумали меняться?

— У нас нет выбора. Но все равно это очень дорого.

— Дорого говоришь? Ну за то, что вы собирались сотворить здесь, вас нужно голыми отправить, но мы люди добрые и поэтому я предлагаю вам за ваши наличные купить вот эти два бриллианта. Сеньер Фальконе стоят они тех двух тысяч которые у вас есть?

— Видите ли сеньор, не знаю вашего имени, если бы мы были в каком нибудь крупном городе, то несомненно сделка для нас была очень выгодной, но здесь этого мало. Добавьте еще пару и мы согласны.

— Ну ты и жук! — засмеялся я. — Ладно уговорил, черт красноречивый. Забирай еще два камушка. Теперь вот тросточка твоя, сколько ты за нее хочешь?

— Ну это очень тонкая работа, мне ее в Милане сделали, на ваши деньги она стоит триста рублей, вместе с перстнем.

— Ну это ты загнул. Красная цена ей сто рублей не больше. А ладно, беру за сто пятьдесят. Согласен?

Луиджи наморщил лоб, что-то высчитывая и согласился на сто пятьдесят рублей. Я продолжил:

— Оружие