Леши не было минут двадцать. Я ждал друга перед процедурной и ловил на себе тревожные взгляды медсестры, сидевшей за стойкой в коридоре. Наконец она подошла и предложила мне Лешу проведать. Я категорически отказался. В самом деле, зайти туда в такой момент означало навсегда потерять друга. Я ведь помню его еще ребенком.

Медсестра настаивала, и я постучал. Леша открыл не сразу.

– Чего так долго? – спросил я.

– Я зачитался, – ответил Леша.

– Что ты сделал?

– Там в «Максиме» статья про жриц в Древнем Египте, очень интересная, я зачитался.

– Ну, я вас оставлю, – сказала медсестра и поспешно ретировалась к своей стойке.

Только теперь я понял, зачем Варя меня сюда отправила.

– Что там на обложке в «Максиме»?

– Девушка.

– Не открывай журнал, работай с обложкой.

Я так и сказал: «работай с обложкой», не знаю почему, однако на секунду почувствовал себя доктором.

Леша скрылся за дверью, но тут же появился снова.

– Я ее не знаю, – жалобно простонал он.

– Кого не знаешь?

– Девушку с обложки.

Не понимаю, как нам удалось поженить это тело, хоть убейте, не понимаю.

– Ты свой телефон нашел?

– Да.

– Тогда так: открываешь на телефоне какое-нибудь фото с Варей, и вперед. Ланфрен-ланфра-лантатита.

Леша исчез, но вновь ненадолго.

– Тут проблема…

– Что у тебя опять?

– У меня в телефоне только одна фотка с Варей, но на ней еще человек.

– Какой человек?

– Ты.

Леша показал мне фотографию с той нашей поездки в Питер, когда он расчувствовался и заснял нас с Варей вдвоем, слезно приговаривая что-то про двух самых дорогих ему на свете людей, которых он хочет всегда носить с собой. На снимке я безмятежно улыбался, глупец.

– Короче, делаешь так, – я провел по экрану двумя пальцами, увеличив Варю и оставив себя за кадром.

– Спасибо, спасибо, – запричитал Леша и вернулся в процедурную, держа телефон на вытянутых руках, словно боясь расплескать в нем Варю. Мне пришлось закрыть за ним дверь.

И вот Леша триумфально воздвигся на пороге. Друг сиял, как после первой брачной ночи.

– Ни слова! – предупредил я и потащил его к выходу мимо медсестры, которая сегодня все-таки увидела немножко больше, чем «все».

Когда я возвращал Лешу Варе, она задержала меня в коридоре и, смущаясь и краснея, спросила, не знаю ли я случайно, что там были за журналы. Я сразу понял, о чем на самом деле хочет спросить Варя.

– Журналы не понадобились. Помогла твоя фотка в телефоне.

– Как романтично… – прошептала Варя и раскраснелась еще больше.

Я пощадил Варины чувства. О том, что формально при их романтике за кадром присутствовал я, она так и не узнала.

Я, Сема и его юный племянник, студент Веня по кличке хипстер, стояли на улице перед модным клубом и ждали вызванное ранее такси. Подождать снаружи предложил Сема: подвыпившему Вене требовалась вентиляция мозга.

Но Вене просто так не стоялось, кто бы сомневался.

– Знаете, мужики, что я умею? – спросил Веня и, хотя меньше всего на свете мы с Семой хотели знать именно это, племянник продолжил. – Я умею предсказывать девушкам секс.

Прежде чем мы успели остановить это почти безжизненное тело, хипстер Веня начал предсказывать:

– Вот, смотрите, идет. У этой сегодня точно будет секс, видите, какой взгляд, взгляд на длинных каблуках, так я его называю.

– А эта, гляньте, гляньте. У этой сегодня точно будет секс, она не идет, а подпрыгивает, аж пружинит, чертовка.

– Оооо! Видали тетю-мотю? У этой сегодня точно будет секс, просто по определению!

Нам с Семой было неловко. Мы с Семой честно пытались Веню заткнуть. Сема бормотал что-то про Лас-Вегас, куда ему надо срочно слетать, чтобы получить свидетельство о расторжении всяких родственных отношений с племянником. Выдают же в этом Лас-Вегасе разные филькины грамоты о заключении брака под вымышленными именами, пусть и ему выдадут, рассуждал друг. Ситуация усугублялась тем, что хипстер Веня даже не позаботился прикрутить у себя громкость и комментировал проходивших мимо женщин фальцетом, как Губерниев – биатлон. Особенно нам было неловко перед охранником клуба, двухметровым амбалом, который стоял у входа неподалеку от нас и все прекрасно слышал.

– Только зацените эту телочку, пацаны, – упорно не собирался терять дар речи Веня, – у этой сегодня точно будет секс…

– Слышь ты, придурок, – внезапно прервал Веню двухметровый амбал-охранник, – точно секс сегодня будет у тебя, если ты не заткнешься. Гарантирую.

Хипстер Веня обернулся, оценил двухметровую гарантию и заткнулся, сразу как-то сдувшись и спущенным шариком повиснув на Семе.

Сема держал племянника и улыбался. Двухметровый амбал был гораздо, гораздо надежней Лас- Вегаса.

Парни всегда думают об этом. Как выглядеть сексуально. Что предпринять.

Расстегнуть две верхних пуговицы или пять? Отпустить бороду? Засунуть между ног мотоцикл?

Моя жена по-медицински спокойно исправляет, когда я пропускаю пуговицу, и застегнутая рубашка встает на мне колом. Моя жена говорит: отпусти бороду, пусть идет с миром (у меня козлиная борода Хо Ши Мин-стайл). Моя жена хохочет до слез, когда я засовываю между ног подушку и скачу за сыном, играя в «Сонную лощину» (официально – «в лошадки»).

Парни всегда думают об этом. Как выглядеть сексуально. И я тоже думал. И в какой-то момент придумал. Придумал, что в мужчине сексуально. Что в мужчине невероятно сексуально. Невероятно сексуально в мужчине – сделать свою женщину счастливой.

Дедушка Семы, мудрейший Яков Моисеевич, по профессии был врач-уролог. Он всю жизнь проработал в нашей районной поликлинике. На улице ему почтительно кланялись не только мужчины, но и их жены. Сколько спринтеров он переучил в стайеры, а скольких бывших спортсменов вернул в большой спорт – не сосчитать.

Для нас, подростков, Яков Моисеевич был существом могущественным, из области античной мифологии. Еще бы, он повелевал такими стихиями, от которых у нас дрожали коленки. Когда нам всем стукнуло по шестнадцать, к Якову Моисеевичу потянулась вереница страждущих поговорить про «это». Формально мы маскировали «это» под шахматы: Семин дедушка был любитель и подолгу разбирал этюды. Мы приходили с шахматами под мышкой, а Леша Невидимка, перенервничав, как-то раз принес шашки.