— Хочешь сказать, что он воспользовался своим положением один только раз в жизни, ради сына и внука? — продолжил мою мысль Кирьянов. — Представляю, как его тогда ломало.

— Верный дворецкий Клава, разумеется, «босса» не сдала. И когда его уже вдова Ирина покинула семейное гнездо, оставив сына одного, то продолжала помогать Олегу.

— Так он же уже не ребенком был, — заметил Кирьянов. — В чем она ему помогала?

— Избалованный ребенок, у которого было безбедное детство, превратился в совершенно не приспособленного к жизни мужчину. Он попросту не мог за всем уследить, и имение быстро бы превратилось в руины. Клава приходила в дом, убиралась, готовила — все, как при жизни Георгия Юрьевича, только теперь — для его сына. К тому же история с Толубеевым сильно повлияла на Олега. Он стал выпивать, и Клава изо всех сил пыталась помочь ему удержаться на плаву. Разумеется, Сергей тоже был для нее близким человеком. И когда между ним и Олегом случился инцидент, она попыталась избавиться от всего, что могло бы указывать на причастность к нему Сергея.

— Спасала последнего оставшегося… — пробормотал Кирьянов.

— Именно.

— А от чего умер Олег Степнов?

— Сердечный приступ на фоне алкогольного отравления. Кровоизлияние в мозг, как я и предполагала.

— То есть Сергей не виноват в его смерти?

— Если только косвенно… Не совсем ясно, была ли смерть Олега следствием драки, случившейся между ним и Сергеем. Там, знаешь, Кирь, придется долго во всем этом разбираться. Дело о пропаже Игоря Толубеева вернули из «висяков» на доследование. Дали, так сказать, вторую жизнь. Всех на уши подняли. В Очажках сейчас только и разговоров о том, что случилось. Ищут мать Олега, которая усвистела куда-то там, тоже будут ее допрашивать. Теперь работы у майора Пашкова будет навалом. Да и не у него одного. Но есть один момент, который как-то стерся за всеми этими секретами и тайнами мадридского двора.

— Ты о чем?

— Зоя Константиновна теперь точно будет знать, что случилось с ее сыном. Она единственная, кто пытался добиться правды. И у нее просто не хватило сил. И связей. Знаешь, вот это из головы у меня не выходит, хоть тресни.

— Тресну, — пообещал Кирьянов. — Потому что не узнаю тебя, Тань.

— Просто представила, что значит потерять человека вот так, не зная, что с ним. Мы общались. Мы вместе завтракали, я нашла ее, раненую, и я помню, с какой болью она рассказывала мне об исчезнувшем сыне.

— Ладно, Тань. Понимаю, но…

— Все будет хорошо, — успокоила я Кирьянова. — Что-то в процессе не прошло мимо, а зацепило. Такое случается, ты же знаешь. Я в порядке.

— Знаю, сам не железный, но иначе бы не смог работать в этой сфере, — ответил он.

— Спасибо тебе… Так. На чем я остановилась?

— На своем Егоре Егорыче, — хмуро бросил Кирьянов. — Майор Пашков этот — интересный фрукт. И по помойкам с тобой ползает, и в засаде торчит. Не человек, а супермен какой-то. Не вникай, это профессиональная ревность. Может, я сам устал штаны протирать, сидя в доме напротив, вот и завидую.

— Так не протирай, — посоветовала я. — Выходи на обед в кафе, хоть как-то разбавишь рутину.

Кирьянов очень не любит, когда ему дают советы. Как я его понимаю! Поэтому, увидев его лицо, я решила сменить тему.

— Майор Пашков разберется, — продолжала я. — У него теперь при таком раскладе нет другого выхода. Столько улик и доказательств, что он может смело заявлять уже сейчас о том, что дело раскрыто, даже при отсутствии одного из ключевых свидетелей.

— А кто это?

— Скончавшийся Георгий Юрьевич Степнов. Он, узнав от сына все подробности смерти Игоря Толубеева, выяснил, куда ребята спрятали труп. И прекрасно понимал, что его можно будет найти. Если не сразу, то со временем это непременно произойдет. А если найдут труп, то все, приплыли. И тогда он уже ни сына, ни внука не отмажет.

— И что же он сделал?

Около столика нарисовался знакомый официант, который принес нам с Кирьяновым кофе и две порции чизкейка.

— Пошел в лес, нашел место захоронения и с помощью негашеной извести постарался избавиться от останков, — объяснила я, отламывая ложечкой кусочек чизкейка. Официант топтался рядом и не уходил.

— А откуда у него столько извести? — поинтересовался Кирьянов, откусив сразу половину своей порции.

— В любом строительном магазине продается. А у него и своя могла заваляться. Осталась после стройки.

— Интересно, труп-то на тот момент в каком состоянии был? Небось лесное зверье поработало, да еще дожди. Ты же говорила, что тело сбросили в старый блиндаж, не путаю?

— Не путаешь. Думаю, он прекрасно понимал, что захоронить тело обычным способом — закопать в землю — будет большой ошибкой. Там почва для такого дела ненадежная. И обратно в болото его нельзя, потому что вполне вероятен вариант, что эти болота рано или поздно будут осушать. Поэтому он попытался «утопить» тело Игоря в блиндаже, а потом, поняв, что не справляется, просто использовал известь.

Я отпила из чашки и продолжила:

— Известь растворила тело, но не настолько, чтобы ничего не осталось. И единственный человек, кому он об этом рассказал…

— …дворецкий Клава, — закончил Кирьянов. — Во бабы в селеньях, а?! А зачем он ей рассказал?

— Потому что человеку трудно что-то нести в одиночку. Клава помнит, что он часто выпивал перед смертью. Вот, видно, решил исповедаться. Сергей о ней тоже отзывался как о человеке, которому можно доверять, как себе самому.

Официант кашлянул и ушел по своим делам.

— Чего он стоял-то? — посмотрел ему вслед Кирьянов. — Все следит, чтобы мы с тобой за мед не принялись? Странный какой-то. Нужно у него будет документы проверить. Напомни мне, когда будем уходить.

— Ну, я почти закончила свой рассказ.

— Договаривай, а то не усну.

— Тот влиятельный человек, с которым разговаривал Георгий Юрьевич по телефону и просил прекратить дело о пропаже Толубеева, был начальником областного управления внутренних дел. Он знал Георгия Юрьевича с молодости, прекрасно помнил его неудачный первый брак, они помогали друг другу строить карьеру. И был он Степнову кое-чем обязан.

— Прямо сериал.

— Который начался очень давно. В восьмидесятые годы прошлого века, когда Георгий Юрьевич еще был директором совхоза, в область частенько заглядывали гости из социалистических стран. Так сказать, обмен опытом. Экскурсии всегда заканчивались в Очажках, там для этих целей даже возвели специальный комплекс с бревенчатыми домиками, банкетным залом, теннисным кортом и русской баней. После одной из таких встреч, на которой Степнова, кстати, по какой-то причине не было, в бане вдруг обнаружились дорогие заграничные часы. Видно, кто-то из зарубежных гостей посеял. Степнов поручил начальнику ОВД, с которым дружил, поднять все свои связи и найти потерявшего по горячим следам, чтобы вернуть пропажу. Сказал — и забыл об этом, поверив другу на слово. А спустя время увидел часы у него на запястье.