– Видишь ли, Анастасия, – он хлопнул себя по колену сложенной газетой. – Они хотят, чтобы я отдал им тебя. Зачем – не будут я тебе рассказывать. Язык не поворачивается.

Настя зажала лицо руками.

– Я знаю, что творится в Алжире, в Кабилии, в селах Тиарета, – тихо сказал он. – Я знаю, что они там выделывают. Они и здесь не слишком стесняются, хотя даже марсельский муфтий против. Но если у них в руках фатва – смертный приговор, – они так просто не отступятся. Я могу тебя тут прятать, сколько угодно. Но они тебя найдут. Может, завтра. Может, уже нашли. Когда они говорят: «Слава Аллаху» – все, можно считать, что ты покойник.

– Ради бога… – Настя схватила его за руку. – Не надо! Не отдавайте меня! Дайте мне сбежать! Мне бы только добраться до Парижа! Ведь там их меньше? Ведь там они меня не достанут?!

Она сжала ему руку так, что на загорелой коже остались белые пятна. Настя видела, как они медленно исчезают, сливаясь с темным загаром. Сергей задумчиво разглядывал ее. Наконец он сказал:

– А ты как думаешь, что я собираюсь сделать?

Он расстегнул нагрудный карман рубашки и достал Настин паспорт.

– Раз, – сказал он. Полез в карман брюк и вынул бумажник. Отсчитал несколько крупных купюр и вложил их в паспорт.

– Два, – сказал он.

Настя трясущимися руками взяла свои документы и вдруг не выдержала – разрыдалась. Она не могла остановиться, хотя ей было невыносимо стыдно. Она чувствовала себя полной дурой, слабовольной идиоткой, которая не способна взять себя в руки. К предательству она уже привыкла, и оно даже не возмущало ее. Если бы Сергей отвел ее к арабам – она бы приняла это как должное. Но теперь, держа в руках часть своей свободы, она ревела ревмя.

Сергей ей не мешал. Настя успокоилась без его помощи. Вытерла глаза простыней и прошептала:

– Я могу ехать?

– Да хорошо бы тебе уехать, – мрачно сказал он. – Что, в самом деле, отдавать им такую дурочку? Много от тебя будет толку? А мне будет еще одно пятно на совести. Давай собирайся. Умойся хотя бы.

Настю не пришлось долго упрашивать. На этот раз при умывании не присутствовала надзирательница. Настя ее вообще больше не увидела. Они с Сергеем спустились по лестнице, вышли на улицу, сели в машину/ За рулем был он сам. Настя старалась занимать как можно меньше места и сидела, сгорбившись. Сергей заметил это и рассмеялся:

– Твою белую шевелюру видно за три километра. Если они следят – то давно едут за нами.

Но и это не заставило ее выпрямиться. В аэропорту она схватила его за руку и не отпускала. Она страшно боялась остаться в одиночестве хоть на миг. Вместе с ним она прошлась к справочному, потом к кассе и отпустила его, только когда встала к регистрационной стойке. Багажа у нее не было. У нее не было ничего, кроме паспорта, страховки, билета и денег. Уже по ту сторону пластиковой перегородки она оглянулась, ища его в толпе провожающих и отбывающих. Но его уже не было.

«А ведь я даже спасибо не сказала, – поняла она, уже усевшись в кресло и заранее пристегнув ремень. – Только и сумела, что наставить ему на руке синяков. Все десять пальцев отпечатались на память…» И от этой мысли она так расстроилась, что, когда самолет шел на посадку в Париже, Настя была уже совершенно пьяна.

До отеля она доехала на такси. Предъявила паспорт администратору. Тот удивленно взглянул на девушку – видимо, уже успел ее позабыть. Прошло шесть дней с тех пор, как она появилась тут в последний раз. Однако никаких возражений Настя не услышала. Он вручил ей ключ от номера.

И только в номере, когда Настя увидела вторую кровать, массажную щетку, впопыхах забытую Лерой на умывальнике, ее ночную рубашку, аккуратно сложенную поверх покрывала, – только тогда она поняла, что подруга мертва. Настя без сил опустилась на край своей постели. Хмель постепенно проходил, и ей все яснее становилось – произошла катастрофа.

«Она погибла рядом с Экс-ан-Провансом, – стучало у нее в голове. – Мои вещи остались в деревне под Трасом. Нас вместе видели в Марселе. В Париж мы тоже приехали вместе… Сейчас наша группа вернется с очередной экскурсии. Меня увидят, станут расспрашивать, тормошить. Спросят, где я была. Спросят, где Лера. А что я скажу? !»

Она уронила голову на подушку, зарылась в нее лицом, вдыхая запах свежего белья. «Боже мой, а ведь впереди еще Москва! И там мне тоже придется рассказывать, доказывать, давать показания… Что говорить?! Почему я не спросила Сергея, что можно говорить, а что – нельзя?! Боже, я ведь могу ненароком его заложить! После всего, что он для меня сделал, это будет просто подло! А если ляпну лишнее – тогда и сама в тюрьму сяду. За торговлю оружием, ни больше ни меньше».

На фоне этих размышлений и Ксенька, и Ванесса, и «покупатели» из ее бывшего магазина уже не казались ей страшными.

Вскоре она услышала в коридоре громкие голоса. Говорили по-русски. Настя поняла, что возвратились туристы из ее группы. Она сжалась на постели, стараясь стать как можно меньше. Но никто к ней даже не постучался. Она поняла, что если захочет, сможет ни с кем не контактировать. В стоимость тура входил только завтрак. Лера купила недорогой тур – ведь ей была нужна виза, а не услуги. И обедать, и ужинать туристы должны были за свой счет. По своему выбору они могли спуститься в гостиничный ресторан или пообедать в городе. В первый же день, проведенный здесь, Настя поняла, что в ресторане кормят хуже и дороже. Они с Лерой обедали через две улицы отсюда, в каком-то китайском заведении. Эти соображения немного успокоили девушку. Она встала, умылась, причесалась и посчитала деньги, которые ей вручил Сергей». Оказалось, что у нее на руках пять тысяч франков. Она пересчитала на более привычный долларовый эквивалент, и ей стало совсем плохо.

«Он мне дал тысячу баксов, а я буду на него стучать? Он мне помог совсем даром. Он ко мне даже не прикоснулся. А если и коснулся, то не по-свински. По-человечески!» В глубине души она чувствовала даже легкую обиду. «В кои-то веки встретила порядочного мужика, и пожалуйста – даже фамилии не узнала. Витек бы удавился за эту тысячу и трахнул бы меня раз двести. И то бы потом упрекал, что я неправильно деньги трачу. Что за жизнь!»

Чтобы немного успокоиться, она подошла к зеркалу и оглядела себя. Выглядела Настя не так плохо, как можно было ждать после всех приключений на юге. Солнце успело слегка позолотить ее кожу, царапина под глазом почти зажила. Возможно, помог чудодейственный дезинфицирующий карандаш. Она сильно осунулась, похудела, но и это ее скорее порадовало. «Ты вполне даже ничего! – сказала она себе, придирчиво разглядывая царапину. – Только одета, как бомж. С виду – натуральная парижанка. Тут все так ходят».

Подождав, когда в коридоре снова наступит тишина, Настя сделала робкую попытку высунуть нос. Обрадовалась, что никого нет, и помчалась к лифту, размахивая на бегу ключом от номера и привешенной к нему деревянной грушей – чтобы жилец не унес ключ в кармане. Но в вестибюле ей повезло значительно меньше. Не успела она подойти к стеклянным дверям, как ее окликнул женский голос: