– Сожалею. Но почему вас не тронули?

– Черт его знает, мы и сами потом голову ломали. Стало быть, есть в нас какая-то выгода.

– Ладно, ребятки, отдыхайте.

– Погоди. Кто ты? Кто вы все?

– Никто. Обычные люди, старающиеся выжить.

– Почему мы здесь? Что это за место? Вам ведь что-то известно, правда?

Давид неуверенно помотал головой.

Наша пятерка, дабы ненадолго уединиться от ненужных ушей, расположилась рядом с туалетом, хотя смрад оттуда шел, мягко говоря, отвратный. Опустившись на пол, мы с Кириллом оперлись спиной о стену, а девушки – о наши груди. Давид сел напротив нас и, скрестив ноги, принялся рассказывать о пережитых нами потрясениях, причем не только недавнишних, но и уже мхом поросших.

Оратор из меня никудышный, да и усталость сказывалась, поэтому я передал право голоса ему, тем более что после удачного выступления перед «кастами хлева» он находился в кураже. Не обошлось, конечно, без преувеличений, касающихся неустрашимости и могущества подпольной организации «Молот», но в принципе выложил все как есть. Камеру пыток, конвейер смерти, а также смертельную угрозу, нависшую над нашими головами как дамоклов меч, по понятным причинам он опустил.

От новопосвященных исходили эмоции, вопросы и умозаключения разного толка, порой противоречащие здравому смыслу. Были тут и женские слезы, и полушоковые состояния, и сомнения, и даже обвинения в сторону самого рассказчика. Но мои кивания и поддакивания на мимико-жестикуляционные посылы Давида, направленные мне и означающие что-то вроде «Ну, чего ты молчишь?! Скажи, ведь было же?! Было?!», сделали свое дело, убедив всех в правдивости сказанного…

Через какое-то время мы с Давидом отведали здешнюю стряпню. Кирилл и девушки отказались. Понаблюдав, как мы уминаем помои, они не стали выказывать отвращение или недовольство, а просто сослались на то, что не голодны, и отошли переодеваться в комбинезоны, которые им принес тачечник.

Кушанье оказалось и впрямь изысканным, я бы даже сказал, экзотическим. В жирной жиже бордового цвета чего только не плавало. И помидорчики разных сортов, и соленые огурчики, и зеленый горошек, и крупы всевозможные, и даже кусочки копченого мяса. Было настолько вкусно, что, когда ты в себя это заталкиваешь, оно тут же лезет обратно.

Пропустив два приема пищи, наши все еще «сытые» брезгливцы отказались и от третьего. Правда, потом они с таким нетерпением ждали четвертого, что ни о чем другом, кроме как о тачке с помоями, и говорить не могли. Четвертый прием пищи не пропустил никто. Ели все, да так, что за ушами трещало. И Кирилл, и Дашка, и даже моя ненаглядная докторша.

Спустя около шестидесяти обедов, а это не меньше месяца, к нам наведались.

На тот момент я уже походил на косматого бомжа. Хотя Натали говорила, что с бородой мне даже лучше. Мужественности, мол, придает и все такое, но если с бородой и немытыми взъерошенными волосами я как-то еще мог мириться, то с попахивающим телом – ни за что!

Набирая полные легкие воздуха и прикрывая нос воротником, я буквально залетал в уборную, где имелось девять умывальников. Выбор всегда падал на первый от входа. Если же он был забит, что иногда случалось, я перебегал к следующему. А если был забит и второй, тогда все приходилось начинать сначала, так как на третий умывальник воздуха уже не хватало.

Мытье занимало не более минуты. Набрал в руку воды, плеснул туда-сюда на тело, растер. Опять набрал, плеснул, растер. Набрал, плеснул, растер. И так, пока не будет выполнено порядка десяти повторений. Затем бегом на выход! Эффективность мытья, безусловно, страдала, зато моя совесть была чиста.

Первыми моему примеру последовали Натали и Дарья, а потом уже и Давид с Кириллом. Только девушкам требовалась помывка посерьезнее. Они вдвое больше делали заходов и на несколько секунд дольше там задерживались. Можно было, конечно, и проще делать, как то делали другие: зажать нос и дышать ртом, но нам от этого способа становилось очень дурно. Достаточно и того, что мы вынужденно его применяли, когда ходили по нужде.

Свет в хлеву всегда горел тускло, но постоянно. За время нашего пребывания здесь он выключался только раз, и то ненадолго. Минут на десять. Очередная ли это пытка долговязых или их верных полицаев? Вне всякого сомнения. Ведь не зря же они выключатель снаружи установили, которым сегодня вдруг решили воспользоваться.

Свет потух и дверь открылась, когда мы спали.

– Встать, сучье отродье! – заорал знакомый мужской голос.

Давненько я не видел снов, а сегодня сразу два приснилось. И оба – кошмары. Бегали за мной монстры, смахивающие на долговязых, только с четырьмя ногами и шестью руками. Бегали-бегали, да так и не поймали. О чем был первый сон, я уж не помнил, но точно знал, что он был такой же страшный. Кошмары мне обычно снятся неспроста, а как предзнаменование чего-то недоброго. И когда до меня донесся этот мерзкий голосок, я уже знал, что хорошего не жди.

Свет зажегся, потух и опять зажегся.

Вскочив, я потянул Натали за руку, помогая встать. Она дрожала, а глаза бегали по сторонам, как у загнанного в угол мышонка. Я слегка встряхнул ее за плечи и сказал:

– Не бойся, тебя никто не обидит. Я этого не позволю.

– Я знаю, – поцеловав меня в губы, прошептала она без энтузиазма.

Кирилл стоял за моей спиной и почти то же самое вешал на уши Дашке.

– Прекратить балаган! Или я за себя не ручаюсь! – снова раздался тот же голос. – Всем построиться! Бабье вместе с детьми дошкольного возраста – первая и вторая колонны! Бабье не младше тридцати и не старше пятидесяти – третья и четвертая! Бабье помоложе – пятая и шестая! Следующие две колонны – мужичье до сорока пяти! Девятая – дети и подростки! Бабули и мамули, поможете им построиться, а то будут тупить, как в прошлый раз! Но потом быстренько по своим колоннам! Десятая и одиннадцатая – дряхлые развалины! И последняя колонна – все остальные! Всем все ясно?!

Ох уж этот визг, как же он мне знаком и «дорог». Неужели кое-кто решил нас навестить?..

Его издавал человек в сиреневом комбинезоне, понемногу приближающийся к нам и размахивающий руками. Приглядевшись пристальнее, я полностью удостоверился в своих догадках. Это был тот самый очкарик, которого мне не помешало бы удавить еще при первой же встрече. Похоже, повысили негодяя, новый костюмчик презентовали, а он на радостях теперь глотку рвет. Еще и усы отпустил, наверное, чтобы значимее казаться. Хотя какие там усы. Так, усики. Коротенькие и пушистые, прям как у Гитлера. Высоко метит, фюрер очкастый, да мало получит. Ждет его аналогичная кончина, как у кумира, а может, и хуже.

Вскинув автоматы, десять вояк рассредоточились по хлеву. Пятеро, может больше, остались снаружи.

Соблюдая тишину и опустив голову, люди выстроились согласно приказам очкарика. Мы тоже повиновались, пристроившись в середине колонн. Я за Кириллом, Давид за мной, девушки параллельно нам в колонне рядом.