большей мере, чем принято считать. Накануне убийства Юлия Цезаря его жена с ужасом увидела, как все окна в ее доме разом распахнулись – причем бесшумно и при полном безветрии. По прошествии веков писатель Торнтон Уайлдер вложил в уста Цезарю слова, которых нет ни в его «Записках», ни в захватывающих хрониках Светония и Плутарха, но которые позволяют лучше представить себе, каково было condition humaine[12] императора: «Я – властелин несчетного количества людей, но должен признать, что сам я нахожусь во власти птиц и раскатов грома». История человечества – еще с тех пор, как юный Иосиф растолковал фараону его сны, – полна такими вот невероятными сближениями. Я знаю двух близнецов, у которых одновременно начинал болеть один и тот же зуб, притом что они находились в разных городах, а когда были вместе, чувствовали, как передают друг другу свои мысли. Много лет назад в приморской карибской деревне я видел знахаря, который брался вылечить корову на расстоянии, если ему подробно опишут ее и скажут, где она находится. Я убедился в его могуществе собственными глазами, когда из ран заживо гниющей коровы полезли черви, покуда знахарь в нескольких десятках миль от нее творил какую-то особую молитву. Впрочем, в современной истории могу припомнить лишь одно событие, позволяющее всерьез отнестись к таким сверхъестественным способностям. Военно-морской флот США, потеряв связь с атомными подводными лодками, которые шли под полярными льдами, решил попробовать телепатию. Двое моряков – один в Вашингтоне, другой на борту субмарины – попытались установить систему для обмена мысленными сообщениями. Ничего из этого, как и следовало ожидать, не вышло, потому что телепатия – дело спонтанное и непредсказуемое, не терпящее никакой систематизации. В этом ее защита. Любые предсказания, от утренних предчувствий до «Столетий» Нострадамуса, поступают к нам в виде шифровок и становятся понятны, лишь когда сбываются. В противном случае они заранее обрекают себя на поражение.

Я рассуждаю об этом с полным правом, потому что моя бабушка по материнской линии была истинным светочем в науке предсказаний. Католичка старого закала, она отвергала как недостойное и низкое все, что тщилось отгадывать будущее методически, – будь то гадание на картах или по линиям руки или заклинание духов. Помню, как на кухне нашего дома в Аракатаке она искала тайные знаки на душистых хлебах, которые вынимала из печи.

Однажды ей почудились цифры 09 на рассыпанных остатках муки, и она разбилась в лепешку, чтобы раздобыть лотерейный билет с таким номером. Не удалось. Тем не менее через неделю по билету, который дедушка купил накануне и позабыл в кармане пиджака, выиграла кофеварку. А номер билета был – 09. К семнадцати внебрачным детям своего мужа бабушка относилась как к своим собственным. Хотя жили они вдалеке друг от друга вдоль всего побережья, она знала о здоровье каждого и была так превосходно осведомлена о том, как идут у них дела, словно состояла с ними в мгновенной и тайной почтовой связи.

В те давние времена неожиданный приход телеграммы сеял в доме панику. Не осмеливаясь прочесть, телеграмму передавали из рук в руки до тех пор, пока кто-нибудь, осененный счастливой мыслью, не просил самого младшего из детей вскрыть телеграмму, как если бы сила его невинности была способна совладать со злом недоброй вести.

Как-то раз подобное случилось у нас в доме, и растерянные взрослые решили отложить дело до приезда главы семьи. И только бабушка не смутилась и сказала: «Это Пруденсия Игуаран извещает о своем приезде. Видела нынче во сне, что она уже в дороге». Когда же вернулся дед, то и телеграмму вскрывать не пришлось, потому что он случайно повстречал на станции Пруденсию Игуаран в длинном платье с разбросанными по ткани птицами: в руке у нее был огромный букет, а в душе – твердая уверенность, что дед оказался на платформе благодаря неодолимой магии ее телеграммы.

Бабушка умерла почти в сто лет, больше ничего не выиграв в лотерею. Перед смертью она ослепла и начала заговариваться, так что следить за нитью ее рассуждений было невозможно. Она отказывалась раздеваться на ночь при включенном радио, как мы ни объясняли ей, что диктора в доме нет. Она была уверена, что мы ее обманываем, потому что никак не могла поверить в дьявольскую машину, позволяющую слышать человека, который находится в другом городе.

25 ноября 1980 года, «Эль Паис», Мадрид

Новая древнейшая профессия

В этом году осень в Париже наступила поздно и как-то вдруг – студеный ветер сдул с деревьев последние золотые листья. В полдень закрылись террасы кафе, помутнели стекла, и сияющее лето, продлившееся дольше, чем предполагали, сделалось причудой памяти. Казалось, что за считаные часы прошло несколько месяцев. Сумерки ранние и угрюмые, однако никто не сетует всерьез, потому что эта туманная пора свойственна Парижу, неотъемлема от него и очень ему подходит.

Самая красивая из «девочек по найму», привычно несущих службу на улочках вокруг Пляс-Пигаль, была ослепительной блондинкой, и при встрече в менее очевидном месте вы приняли бы ее за кинозвезду. Ходила она в ультрамодном в том сезоне черном брючном костюме, а когда задувал ледяной ветер, куталась в шубку из натуральной норки. В тот вечер она стояла, как всегда, у отеля на улице Дюпер, предлагая себя за двести франков, когда рядом с ней затормозил автомобиль. И сидевшая за рулем женщина – она тоже была красива и отлично одета – всадила в нее семь пуль. Ближе к вечеру, когда полиция разыскала убийцу, эта «драма в предместье» уже вовсю обсасывалась в газетах, обрастая все новыми и новыми подробностями. Помимо прочего читателям поведали, что и убитая, и убийца оказались вовсе не белокурыми красавицами, а вполне себе мужчинами, причем оба были из Бразилии.

Новость всего лишь подтвердила то, что и так хорошо известно в Европе: уличная проституция в крупных городах стала теперь делом мужчин, а самые желанные, самые дорогие и лучше всех одетые проститутки – это молодые латиноамериканцы, переодетые женщинами. По сведениям прессы, из двухсот уличных трансвеститов, имеющихся сейчас во Франции, по крайней мере, половина приехала из Бразилии. В Испании, Англии, Швейцарии и Западной Германии, где бизнес этот развит лучше и, соответственно, приносит больший доход, число их значительно больше, а национальный контингент разнообразней. В разных странах – разные причины этого феномена, который присутствует везде, знаменуя радикальные перемены в самой древней и консервативной профессии.

Когда лет двадцать пять назад я впервые побывал в Европе, проституция