Первая евромания прекратилась в 1890 г., благодаря ей появились новые сельскохозяйственные культуры и технические средства, почтовая служба, системы связи и транспорта, банковские кредиты. Научные исследования, особенно в сфере естественных наук, проводились по образцу немецкой Wissenschaft (науки. — Пер.). В равной степени постоянный характер имели некоторые социальные изменения, такие как запрет на публичную наготу и смешанное публичное купание в городских районах и на продажу работавших по контракту проституток. Некоторые серьезные проекты — например, использование письменности ромадзи или эксперименты с постановкой пьес западного театра или портретным искусством — не вполне прижились.

Наконец, имели место некоторые экстравагантности, такие как вальсы и карточные партии в большом столичном Общественном зале, где собирались японская элита и дипломатический корпус; кульминацией стал бал-маскарад 1887 г., на котором Ито предстал в одежде венецианского дворянина. Абсурдность всего этого привела к движению против евромании: в 1890-х гг. уменьшилось число лингвистических заимствований и переводов, количество учебных заведений по изучению иностранных языков сократилось и усилилась открытая критика христианства. Академия национальной литературы приняла официальные меры по защите японской культуры. Мода на европейское почти полностью исчезла в городах, крестьяне же приняли лишь одно нововведение — шероховатое красное шерстяное одеяло.

Евроманию нельзя рассматривать как просто слепое подражание, потому что она составляла часть стратегии Ито. Он хотел произвести впечатление на внешний мир, модернизируя Японию, и таким образом устранить клеймо унижения, зафиксированное в односторонних договорах с 1858 г. Пересмотр договоров стал основной целью политики: восстановление независимости Японии в области таможенных пошлин, отмена экстерриториальности белых людей в договорных портах.[230]

Слово «экстерриториальность» было внесено в договор, подписанный с американской стороны Таунзендом Гаррисом, чтобы обеспечить его ратификацию американским сенатом. Принцип экстерриториальности отстаивал сэр Гарри Паркс, самый видный представитель дипломатического корпуса, недоверие которого к японскому законодательству усилилось после покушения на его жизнь националистических фанатиков.[231] Бакуфу и государственные деятели раннего периода Реставрации оказались слабыми переговорщиками в присутствии иностранных военных кораблей, но идея пересмотра получила широкую общественную поддержку. Совет постоянно заседал в поисках выхода из положения. Шестимесячная Токийская международная конференция 1881–1882 гг. по вопросу о неравноправных договорах между Японией и западными странами оказалась безрезультатной, так как иностранные делегаты выступали единым фронтом (согласно «Истории Востока», т. 4, кн. 2, вследствие того, что Англия вновь не уступила в вопросе об отмене права экстерриториальности поселений иностранцев. — Пер.).

Японское законодательство подвергалось критике. Поэтому с помощью Франции был составлен новый свод законов, который изменялся и адаптировался в течение другой четверти века. Окончательная версия содержала значительные элементы англосаксонской юриспруденции.

Окуме было поручено разработать в МИД новый подход. Он имел дело лишь с одной Мексикой. В Японии находился только один гражданин этого слабого латиноамериканского государства, которое охотно отказалось от права экстерриториальности. Договор с Мексикой был представлен великим державам как обратная форма прецедента режима «наиболее благоприятствуемой нации». Иностранцев, посетивших внутренние районы Японии, ожидали неприятности. Реагируя на протесты, министр иностранных дел Японии ответил, что полной защиты вне портов можно добиться только посредством новых договоров.

На серии конференций, состоявшихся в присутствии императора, Окума пошел на компромисс, предложив иностранным судьям консультативные функции в Верховном суде. Вскоре член тайной националистической организации бросил в него бомбу и серьезно ранил его. Позднее министр иностранных дел Японии Муцу Мунэмицу убедил Великобританию в 1894 г. отказаться от права экстерриториальности через пять лет. Другие державы последовали ее примеру, но независимость политики Японии в области таможенных тарифов была достигнута только в 1911 г.

Политическая коррупция, быстро деморализовавшая Китай, оказалась недостаточной в Японии, чтобы ослабить режим Реставрации. Обычай давать подарки глубоко укоренился и распространился повсюду, как в политике, так и в общественной жизни. Высокопоставленные чиновники не были продажными, хотя чиновники среднего звена и правительственные подрядчики жили в соответствии с гибким этическим кодексом. В каждой восточной стране из политической власти извлекали выгоды, но в Японии вознаграждение не обязательно взвешивается на весах серебряных дел мастера. Освященный веками кодекс запрещал самураю иметь дело с деньгами или даже считать их. Наверху новой системы находился император, которого невозможно было обвинить в неподобающих поступках во время его длительного правления: он жил скромно и свое состояние отдал на национальное благосостояние. Мало государственных деятелей или представителей кланов Сац-Тё стали очень богатыми. Военачальники часто вели показной аскетический, простой образ жизни.

Между семьями политиков и семьями, управлявшими «Дзайбацу», заключались браки. В 1881 г. Окума вышел из правительства, осуждая использование государственных земель на Хоккайдо в интересах привилегированных лиц. Спустя четыре года политический деятель, основатель «Васэда», был обвинен во взяточничестве: хотя Окума был честным и добропорядочным, он не считал, что нарушал приличия, получая деньги на путешествие от Ивасаки, которому он оказывал помощь, будучи министром финансов.[232] Члены парламента Японии без колебаний торговали своими голосами, и в администрации городов процветала коррупция.

Самый продажный из токийских политиков был застрелен одним блюстителем морали.[233] В качестве средства борьбы против злоупотреблений власти могло быть устранение ее носителей. Почти каждый член олигархии Реставрации подвергался нападению со стороны по крайней мере одного из вспыльчивых «патриотов», которые считали расхождение с их взглядами изменой императору. Министр образования погиб из-за своего «непочтительного отношения» к священной занавеске, которую он поднял своей тростью. Омура, Окубо, Сайго и, наконец, Ито стали жертвами насилия, но их коллеги упорно продолжали их политику под нависшим дамокловым мечом. Почти все японские государственные и политические деятели проявляли мужество, а широкие массы оставались дисциплинированными. Подавление индивидуализма, которого добивались в Европе только с помощью полиции и тюрем, осуществлялось в Японии добровольно.