и угрожающими. – Ты что, паря, шутки шутить со мной вздумал? Я с Грибом договаривался о другом, и твоя роль тут простая. Дорогу показать! Про документы речи не было. Только касса, только деньги!

– Да какая вам разница? – побледнел молодой человек. – Что одна дверь, что другая. Вам даже делать ничего не придется. Я сам все сделаю и вместе с вами выйду отсюда. Все! Никаких трудов! Зато вы сколько получите, этого ж до конца дней…

– Смотри, как бы они для тебя не наступили раньше срока, – зло бросил Буторин и швырнул окурок на пол. – Договор был один, другого не знаю. Мы уходим. Сам свои двери открывай, свои документы ищи. Мы так не договаривались.

Буторин повернулся и открыл было дверь с лестницы, но Лыков схватил его за рукав.

– Нет, вы не можете этого сделать! – взмолился молодой человек.

В ответ на его жест Буторин резко повернулся, и дуло пистолета уперлось инженеру под нижнюю челюсть. Глаза этого страшного человека с седым ежиком волос смотрели с такой ненавистью, с такой неприкрытой злобой, что Лыков сразу отпустил рукав. Его рука безвольно упала вдоль тела. Наверное, в этот миг он и правда ждал, что Седой нажмет на спусковой крючок. Один миг, и его мозги разлетятся по противоположной стене с синей масляной краской. А ему наплевать. Этот человек, кажется, просто пойдет напролом через проходную, убивая всех на своем пути. И почему-то Лыкову показалось, что Седому это удастся. И всегда удавалось. Ведь Лыкову же рассказали, что банда Седого за короткий срок весь городской уголовный мир под себя подмяла, всех зажала так, что никто и пикнуть не смеет. Один Гриб, да и тот, надеясь поживиться, решил вступить в контакт с Седым. До этого любые контакты с ним кончались большой кровью. А Седому хоть бы хны!

– Сынок, тебе жить надоело? – осведомился Седой. – Ты руками-то не хватай. Руки при себе держать надо, а то я ведь несдержанный человек. Страсть не люблю, когда меня руками трогают. Зарубил себе это на носу? Или давай я зарублю? Вот прямо сейчас рукояткой пистолета.

Лыкова откровенно трясло. Он боялся даже открывать рот, чтобы что-то сказать. И Седой сразу почувствует, что он боится его. «Убью я его, – подумал Лыков. – Вот закончим дело, и я этого Седого убью. Сам». От этой мысли на душе стало спокойнее и теплее. Вроде бы сам себе обещание дал, разрешение получил.

– Ладно, извини, я погорячился, – уже спокойнее ответил Лыков. – Виноваты все, кто с тобой сразу не договорился обо всем. Но сейчас какой смысл отказываться, когда хороший куш сам в руки плывет. Вы даже времени лишнего не потеряете. Я же говорю: все, что нужно, я сам сделаю, а ваша доля она так вашей и останется.

Буторин посмотрел на инженера, потом приоткрыл дверь и заглянул в большую комнату. Там уже никого не было, свет потушен. Горит только дежурное освещение для тех, кто через эту большущую комнату к выходу пойдет. Он повернулся к инженеру и коротко приказал: «Пошли».

Они вышли из курилки, и Лыков стал показывать Седому помещения, которые нужны ему самому. Вот эта железная дверь в коридоре, который, кстати, и ведет к кассе, и есть та самая секретная комната, та самая «библиотека», от которой Лыков скоро получит ключи. А в соседнем коридоре дверь в кабинет главного инженера. Все, что нужно, в одной стороне, по заводу бегать нет необходимости. Тихо работаем и так же тихо уходим. И тут под окнами мелькнул свет автомобильных фар. Лыков подбежал к окну и посмотрел вниз. Рядом встал Буторин.

– Вот, это он приехал! – взволнованно зашептал инженер. – Теперь уже недолго ждать. Вы спрячьтесь где-нибудь здесь. Как только он уйдет, я вас позову, и мы начнем. Где ваши люди?

– Не переживай, – усмехнулся Буторин. – Мои хлопцы появятся точно в срок, как чертики из табакерки!

– Хорошо, – возбужденно дыша, сказал Лыков. – Спрячьтесь пока, я возьму реестры со стола и встречу главного инженера. В кабинете он передаст мне ключи и уедет. Если будет заминка, если он решит остаться на заводе, то я его убью. И все пойдет по нашему плану.

– Что-то ты мне, парень, не нравишься, – покачал Буторин головой. – Давай-ка мои ребята его кончат. Так надежнее. Не люблю я надеяться на тех, на кого надеяться нельзя. Рука дрогнет, шум поднимешь, а он нам не нужен. А мои ребятки его тихо уберут.

Буторин в самом деле беспокоился, что у Лыкова сдадут нервы и он попытается сам убить главного инженера. В планы НКВД такое не входило. Незачем рисковать жизнью такого специалиста. Решено было, что его «убьют» люди Седого и утащат «тело» с глаз долой, чтобы его Лыков не видел. И вообще, пора было брать бразды правления в свои руки, всю операцию под свое командование. Лыков мог натворить дел столько, что операция сорвется, даже гражданские люди пострадают. Этого допустить было нельзя ни в коем случае. Желательно вообще обойтись без шума, чтобы на заводе никто не узнал об этой операции.

Дверь из коридора распахнулась, и в большую комнату ворвался человек в грязном солдатском ватнике, без шапки. Даже в полумраке, создаваемом дежурным освещением, было видно, что брюки этого человека мокры по колено. Буторин открыл было рот, но тут человек щелкнул выключателем, и все уставились на него. Это был лейтенант Филонов, которого и Буторин, и тем более Лыков считали мертвым. Судя по тому, какими глазами смотрел на Лыкова Павел, судя по зверскому выражению его лица, огромным черным кругам под глазами, Филонов многое перетерпел и многое знал.

«Кажется, парень сильно не в себе, – подумал Буторин. – Ведь он меня знает в лицо, и тем не менее сейчас вся его ненависть, все его эмоции направлены только на этого молодого инженера. Где Павел пропадал, что он сумел узнать такого, что весь теперь превратился в сплошной комок, сплошной сгусток нервов?» И, когда Филонов стал вытаскивать из-под фуфайки пистолет, Буторин сразу понял, что он не успеет ему помешать и сейчас, сию минуту все их планы и расчеты полетят в тартарары! Ему захотелось самому в бешенстве пристрелить мальчишку, который вот-вот все им испортит. Но тут затопали ноги, и со стороны лестницы ворвался Шелестов, который, видимо, давно заметил Филонова и гнался за ним, боясь, что парень сейчас все испортит.

Выхватив пистолет, Павел все же обернулся на звук шагов, и тогда Шелестов обхватил его руками, пританцовывая и восклицая:

– Пашка, чертяка, ты где пропадал! Я тебя искал, а