и сарай, и мастерская. И все время он что-то пилит или напильником елозит, вытачивает что-то. Уж Мороз и так и эдак присматривался, потом в гости как-то без приглашения зашел. Оказалось, лошадку-качалку делает инженер. Ясно, что на продажу! Хозяйчик. Нетрудовые доходы! Нет, они, конечно, с одной стороны, трудовые, ведь он сам, своими руками сделал качалку. Но, с другой стороны, через голову государства кому-то продаст, деньги получит, значит. Налоги не уплатит. А с него, при его верстаке, тисках и самодельном фрезерном станке размером с детскую машинку, налог полагается как с машинного производства. Заяви Мороз об этом, и упекут инженера. За уклонение от налогов.

Сегодня он вызвал Березина к себе в кабинет, воспользовавшись тем, что Лыков куда-то уехал по заданию главного инженера. Куда-то на предприятие, с которым завод сотрудничает. Инженер, сидя перед капитаном, вел себя нервно. Морозу это нравилось, значит, виноват. Или чувствует, что может быть виноватым. Еще не переступил черту, но может. И, значит, польза от таких бесед большая, подумает человек в следующий раз и не переступит черту, останется верным Родине. А все эти лошадки мы из него выбьем, дурь из него мелкособственническую выбьем. Всем коллективом.

– Ты вот советский инженер, Матвей, еще и комсомолец. Скоро возраст подойдет из комсомола выходить, и в партию тебе прямая дорога. А готов ли ты строить новую жизнь в одном ряду с верными ленинцами?

– Подождите, товарищ капитан, – изумился Березин. – А что со мной не так, что это вы со мной за беседы такие странные ведете? Я что, не строю новую жизнь, разве я не для Родины работаю, не выкладываюсь до последнего?

– Вон ты как! – Мороз сурово, осуждающе вскинул брови. – Странные беседы с тобой ведет НКВД? Это что же странного тебе, мил человек, в беседах о Родине, о комсомоле, о партии? Разговоры о строительстве новой жизни тебе кажутся странными? Может, вы со своим дружком Лыковым другие разговоры ведете? Может, у вас другие интересы?

– Да не о том же я! Я же не это имел в виду, – застонал молодой инженер и схватился руками за голову. Но потом Березин как-то сразу весь собрался, подтянулся и сел прямо перед капитаном. – Я как раз очень обеспокоен, Иван Карпович. Обеспокоен, что вы мне не доверяете и даже можете подозревать в политической и гражданской незрелости! Уверяю вас, что моя личная позиция всегда была позицией комсомольца, патриота и будущего коммуниста, если партия примет мою помощь в деле строительства светлого будущего.

Мороз открыл было рот, но не нашелся что возразить или добавить. Он тужился, хмурил лоб, стараясь найти подходящий довод, чтобы повернуть разговор в нужное русло. Но не находил. Пришлось срочно смотреть на часы и глубокомысленно заявлять, что времени на разговоры нет совсем, что важные дела заставляют уходить. Инженер понимающе закивал. Мол, и самому приятно было бы лишний раз побеседовать, да вот работа не ждет. Куда ж от нее.

Выйдя из кабинета Мороза, Матвей столкнулся с Лыковым. Тот сразу схватил его за рукав и потащил в курилку.

– Что такое, зачем тебя этот жандарм вызывал?

– Да ладно тебе, будь снисходителен, – рассмеялся Березин, доставая папиросу. – Человек делает свое дело как умеет. Мы же с тобой не знаем, может, именно на этом месте и должен быть такой вот человек. Он не жандарм, ты поосторожнее с формулировочками. Он, скорее, пограничный столб. Столб на границе здравого смысла и последней статьи в газете «Правда». Там я смысл вижу, а в его речах, прости. Но и с ним можно найти взаимопонимание, если говорить строками из газеты. Их же умные люди писали, чтобы дошли до каждого, даже такого, как этот… хм… человек.

– Значит, ничего серьезного? – успокоился Лыков. – Так просто поговорили? Ни о чем?

– Да не переживай. Конечно, все нормально!

– Ну ладно, Матюха. – Лыков шлепнул друга ладонью по плечу. – Я тебя хотел попросить помочь мне в одном деле. Поможешь?

– Конечно. – Матвей затянулся папиросой. – Когда я тебе отказывал, друг? Если смогу, то помогу. Говори, что надо!

Куда делся Лыков, Павел так и не заметил, старательно меняя походку, облачившись в старенькую фуфайку, он обошел дом Березина вокруг. Кажется, в доме нет гостей. И Матвей дома. «М-да, упустил я второго, – подумал он. – А этот всегда дома. Наверное, надо объявиться, повиниться перед Шелестовым и Каревым. Но я хотел как лучше, и приметы я знаю человека, с которым встречается инженер Лыков. Может, правда он одежду на сало меняет, а может, и нет. Ох, не верю я этим ребятам».

Девочка лет пяти подбежала к забору и полезла в почтовый ящик. Она вытащила какую-то бумажку и пошла к Березину. Матвей взял листок, прочитал, потрепал девчушку по голове и тут же куда-то засобирался. Павел насторожился. Было раннее утро, и инженеру пора на работу. Может, на завод он и собирается? Но, к большому изумлению Филонова, Березин поспешил на вокзал. Он посмотрел расписание, висевшее на стене, потом купил в кассе билет и двинулся через пешеходный мост к платформе. Через пару минут подошел пригородный поезд.

Стоя в тамбуре, лейтенант наблюдал за Березиным. Тот сидел один на лавке у окна и ни на кого не смотрел, ни с кем не разговаривал. Женщина, сидевшая напротив, сошла на следующей станции. Прошло минут сорок, прежде чем инженер стал посматривать на часы и в окно. Кажется, он боялся пропустить какую-то станцию, на которой был впервые. Обычно так себя люди и ведут в подобной ситуации. Мелькали за окном полустанки, столбы с фонарями, поселки. «Куда же его понесло? – думал с озабоченностью Филонов. – Это же последний пригородный поезд». Наконец на очередной маленькой станции состав замедлил ход. Филонов даже не понимал, куда можно здесь пойти, где тут деревня или поселок. Однако люди потянулись в тамбур. И когда поезд остановился, Филонов вышел вместе с несколькими пассажирами, прячась за их спинами. Но инженер не смотрел по сторонам. Он смело повернул налево и пошел по лесной дороге, укатанной колесами автомашин. И он удалялся от поселка, в сторону которого потянулись люди. Дорога извивалась, деревья росли плотно, и Павлу не составляло труда красться за Березиным в ночи. Белый снег все же делал ночь светлее, но разгулялась непогода, стало заметно сильнее мести под ногами. Филонов представил, как сейчас метет в поле или на автомобильной трассе, и ему стало неприятно. Куда черт понес Березина?

Справа тянулся залесенный овраг или балка, дорога виляла по лесу, и вдруг Павел увидел впереди машину. Черная