— Серьезно? — Петр чуточку деланно, но стараясьвсе же не переигрывать особо, оглянулся. — То-то я смотрю, не видно нашейтретьей машины… — Повернулся к Земцову: — Вы не в курсе, куда она делась?Давали какое-нибудь распоряжение? — Никакого, — добросовестноподдерживая игру, но все же с некоторой неохотой пожал плечами Земцов. —Может, им тоже показались какие-то глупости…

— Простите на хамском слове, но не охрана у вас, аскопище неврастеников,

— усмехнулась Даша. — Одним что-то показалось,другим нечто померещилось…

— Какие есть, — угрюмо сказал Петр.

— Положительно, неврастенические реакции… ПавелИванович, а нельзя ли мне сесть в вашу машину и осмотреться?

— А ордер у вас есть?

— Помилуйте… Неужели вы настолько жадны, недоверчивы иподозрительны, что не дадите очаровательной женщине посидеть две минуты в вашемроскошном автомобиле? Всю жизнь мечтала о «мерседесе»… — и она улыбнулась слукаво-застенчивым видом первоклассницы, выпрашивающей у папы мороженое.

Не хотелось выглядеть совсем уж глупо. Вздохнув, Петр сделалширокий жест:

— Бога ради, посидите, полежите…

— Э нет, насчет последнего — вы меня с кем-то путаете…— тихо сказала она, села на заднее сиденье.

И, конечно же, сразу заинтересовалась прорехой в чистейшейсветло-коричневой кожаной обивке. Присмотрелась, высунула голову из машины:

— Павел Иванович, можно вас? Он хмуро сел. Датаподцепила ногтем край прорехи:

— Если не секрет, это у вас что?

— Сигаретой прожег по пьянке, — сообщил он.

— Господи, как вы, богачи, непринужденны в обращении сдорогущей собственностью… Я бы, наверное, так не смогла… — она непринужденносунула в дыру палец, покрутила. — Можно, я тоже чуть-чуть поковыряюсь?

— Прошу, — сухо кивнул он.

С сосредоточенным лицом и хваткой опытного хирурга Дашадовольно долго исследовала указательным пальцем дыру. В конце концов, хотя истаралась этого не показать, признала свое поражение. Вынула палец, спросила:

— Куда вы ее дели?

— Кого?

— Пулю.

— Господи… — поморщился Петр. — Вы детективы непишете?

— Не сподобил творец. Обо мне писали — это было… ПавелИванович, все это чрезвычайно странно.

— Что именно?

— Даже не то, что на вас покушались с помощьюогнестрельного оружия дважды в течение четырех дней, хотя и это само по себеудивляет, — о вас в качестве фигуранта по такому делу я бы думала впоследнюю очередь… Главная странность — это ваше поведение. Каковое, проститеза откровенность, внезапно пошло вразрез с вашей предшествующей жизнью. Вывсегда были одним из самых незапачканных негоциантов в Шантарске. всамделишнойбелой вороной. Все, что на вас имеется, по большому счету — смешные пустячки,вполне даже извинительные в условиях России-матушки. И вдруг… Простите, но выведете себя. словно какой-то шпанистый отморозок. Тупо размазываете кровавыесопли по лицу и талдычите: «Да не видел я, начальник, кто меня пописал…» Хотяна самом деле наш отморозок прекрасно знает, кто его пырнул, и намеренразобраться, не привлекая органы… Павел Иванович, это не ваше поведение.Совершенно на вас не похоже. Я, конечно, не говорю. что вы обязаны умолять озащите, с пеной у рта требовать ох рапы и помощи. Ничего подобного. Но меня нена шутку удивляет ваша полнейшая закрытость. Вы зажаты, как упрямая устрица натарелке гурмана…

— Вам просто мерещится.

— Ничего подобного, — сказала Даша. — Грешнохвалиться, но я все же неплохо знаю свое ремесло. И о вас успела составитьпредставление. Так что говорю со всей уверенностью… Вы знаете что-то — номолчите. И это предельно странно. Обычно люди ведут себя так, когда страшноопасаются за свою жизнь. Или боятся, что выплывет на свет божий нечто жуткоопасное или стыдное. Но в городе нет людей, которых вы могли бы боятьсястрашно. У вас нет за душой жутких проступков пли суперстыдных дел. И тем неменее… Только не надо меня уверять, что это работает какой-то псих. Не поверю.Весь мой опыт восстает против такого — назовите это чутьем, интуицией, хотьтелепатией… Ведь в чем главная опасность? Да в том, что ваш стрелок, оченьпохоже, не намерен останавливаться. У него есть какой-то план. Но без вашейпомощи я не могу и близко подобраться… Вас же пристрелят в конце концов,неужели вы этого не понимаете?!

Ох, как погано было на душе… Но что он мог ей ответить? Чтоне может дать ни малейшей ниточки, ведущей к стрелку, исключительно оттого, чтона самом-то деле он вовсе не Павел, а Петр? Петр, который понятия не имеет, вчем тут дело. Интересно, кто на ее месте в это поверит?

— Мне нечего вам сказать, — промямлил он, глядя всторону.

— А я бы вам сказала, — призналась Даша,хмурясь. — Неофициально. Такое сказанула бы… — Она вздохнула, сожалея оботсутствии возможностей, официальным тоном продолжила: — Иными словами, вы несобираетесь подавать заявление о направленном против вас террористическом акте?

— Не было никакого акта. Камешек…

— Ну что ж, желаю здравствовать… — Даша вылезла измашины и, не оглядываясь, решительным шагом направилась к своей «шестерке».

Петр угрюмо смотрел ей вслед, пока машина не отъехала.Земцов тем временем разговаривал о чем-то с парнями из подъехавшей наконецтретьей машины. Вскоре он вернулся, с безразличным видом спросил:

— Может быть, домой?

— Конечно, — сказал Петр. — Впрочем… Не хочу,чтобы жена знала. Можете вы в сжатые сроки поменять стекло?

— Ну, завтра утречком сделаем… — Земцов уселся рядом,кивнул шоферу. Кортеж двинулся к городу. — К открытию отгоним машину всалон, у них, по-моему, есть стекла… Хорошо еще, что эта история не попадет вгазеты.

— А рыжая не может…

— Вряд ли. Не станет. Она стервенеет и забывает очестной игре только в двух случаях: когда на нее пытаются наезжать и когдатрогают ее друзей. Вот тогда — тушите свет и пишите письма. А сейчас… Вы еерассердили, конечно, но она к этому относится философски… Так вот. Ребята нашлина третьем этаже брошенный автомат с оптикой. Трогать его, естественно, нестали, оставили на том же месте, только посмотрели рожок. Пустой. У него былодин-единственный патрон. Автомат, неплохая оптика — и один патрон… Чушькакая-то.

— Может, они вправду сумасшедший?

— Вам лучше знать… — не глядя на него, протянул Земцов.

Петр с превеликим трудом удержался, чтобы не рявкнуть что-тооскорбительное. Не стоит портить отношения, отдадимся на волю волн, потому чтоничего другого не остается…

— Да, я совсем забыл… — спохватился Земцов. —Из-за всех этих плясок… Вот, готов анализ, — он протянул Петру тощийзаклеенный конверт. — За точность ручаются.