— Какая разница теперь, мама, какая разница? Тебе понадобилось так много времени, чтобы сообщить мне, что Мелоди спит? И почему же ты все-таки не привела ее?

— Звонил телефон, мне пришлось отвлечься… К тому же, надо было срочно сделать кое-что. Так какой костюм ты предпочитаешь для обеда?

— Пижама подойдет вполне, — холодно проговорил он.

— Послушай, Джори. Сегодня же вечером ты будешь сидеть вместе со всеми в новом электрическом кресле за обедом и наденешь костюм отца, потому что ты не привез с собой зимнего костюма.

Он, конечно, начал отказываться, а я — настаивать.

Мы послали в Нью-Йорк за зимними костюмами и прочей одеждой, однако, Мелоди настояла, чтобы ее одежда осталась там, что подогрело мое возмущение. Но я тогда ничего не сказала.

— Когда хорошо выглядишь, то хорошо и чувствуешь себя, а это означает, что половина победы одержана. Ты перестал заботиться о своей внешности. Я побрею тебя, даже если ты решил носить бороду. Ты слишком красив, Джори, чтобы прятать свое лицо за бородой. У тебя такой благородный рот, такой сильный подбородок. Отращивать бороду имеет смысл лишь мужчинам со слабыми подбородками.

В конце концов он сдался и сардонически улыбнулся, согласившись, что все, что я предлагаю, просто сделает его вновь похожим на самого себя.

— Мама, я знаю, что у тебя что-то на уме, слишком ты хлопочешь обо мне. Но я не спрашиваю, почему; я просто рад, что кто-то обо мне заботится.

В это время Крис приехал домой и помог побриться Джори. Я в это время сидела у него в ногах и наблюдала. Я удивлялась благородному долготерпению Джори. Я не могла не возмущаться Бартом и была уже готова поговорить с Мелоди, открыв ей, что знаю о них с Бартом.

Джори уже вполне окреп, чтобы перенести свое тело в кресло-каталку. Крис и я наблюдали, не вмешиваясь, потому что знали: он должен сделать это сам. Опустившись в кресло, Джори казался и несчастным, и гордым собою одновременно: он впервые сделал это, и сделал относительно легко.

— Не так плохо, — проговорил он, изучая свое лицо в зеркале, которое я держала.

Он нажал на электрический рычаг и попробовал покружить в кресле по комнате. Затем он усмехнулся:

— Это лучше, чем кровать. Какой же я был дурак, что не согласился раньше. Теперь я смогу закончить модель корабля до Рождества. А может быть, я так и вовсе приду в себя.

— Как будто мы когда-то сомневались, — проговорил Крис.

— Ну, а теперь, Джори, я пойду за Мелоди, — сказала я.

Я была в восхищении от его собственного восторга, от румянца, показавшегося на щеках, от гордости его за то, что он больше не прикован к постели, хотя колеса — это не ноги. — Мелоди, без сомнения, уже одета и ждет внизу. И, как ты знаешь, наш бывший неряха Барт теперь тоже очень ценит все красивое в жизни.

— Попроси ее поторопиться, — своим прежним, энергичным голосом вдогонку мне сказал Джори. — Я проголодался. А вид этого яркого огня придает мне жизни. Я ее жду!

Не без трепета я направилась к комнате Мелоди, зная, что я выложу ей все, что знаю. И, когда я это сделаю, вполне вероятно, я окончательно расположу ее в пользу Барта. Барт только того и ждет.

Один из братьев должен победить в этом соперничестве.

Другой неизбежно окажется в проигрыше. А я желаю им обоим победы!

Я мягко постучала в дверь Мелоди. Через толстую дверь я слышала музыку «Лебединого озера». Наверное, громкость была очень велика, иначе бы я не услышала музыки вообще. Я вновь постучала. Она не ответила. Я открыла дверь и ступила на порог, закрыв дверь за собой. Ее комната была в беспорядке: на полу валялась одежда; на столике перед зеркалом разбросана косметика.

— Мелоди, где ты?

Душ также был пуст. Проклятие! Значит, она у Барта. Я сорвалась и полетела туда. Я отчаянно забарабанила в дверь:

— Барт, Мелоди… вы не смеете так поступать… Но их и здесь не было.

Я сбежала с лестницы в столовую, надеясь еще, что застану их там. Там за столом сидел Тревор и мерил глазами в задумчивости расстояние от тарелки до ближайшего края стола. Я помедлила:

— Тревор, вы не видели моего младшего сына?

— Да, миледи, — раскладывая серебро, с чисто британской вежливостью, отвечал Тревор, — мистер Фоксворт и миссис Маркет только что уехали пообедать в ресторан. Мистер Фоксворт распорядился передать, что он скоро вернется…

Последние слова были сказаны с явной неуверенностью. Мое сердце перевернулось.

— Что он на самом деле сказал, Тревор?

— Миледи, дело в том, что мистер Фоксворт был несколько навеселе… нет, нет, миледи, не стоит волноваться, он был не пьян. Он вполне может справиться с машиной, несмотря на дождь. И с миссис Маркет тоже будет все в порядке. Если кому-то нравится дождь, эта погода наилучшая для поездки.

Я побежала в гараж, надеясь еще застать их и задержать. И случилось как раз то, чего я боялась: Барт поехал на своей красной маленькой спортивной машине «Ягуар».

Я поплелась обратно к лестнице. Джори ждал, его щеки раскраснелись от шампанского, которое он пил. Крис пошел переодеться к обеду.

— Так где же моя жена? — спросил Джори, сидя за внесенным наверх маленьким столиком.

В центре столика стояли цветы, только что доставленные из теплицы; в камине горел огонь, изгоняя прочь холод и сырость; вся атмосфера была торжественная и праздничная. Приодетый Джори выглядел совершенно здоровым человеком, и его новое кресло почти не было видно из-за столика.

Неужели и сейчас мне врать, как прежде?

Огни в его глазах погасли.

— Значит, она не придет, — проговорил он. — Она вообще больше не заходит ко мне, по крайней мере, каждый раз, войдя в комнату, она останавливается в дверях и оттуда разговаривает со мной.

Его голос сломался, и он заплакал.

— Поверь, мама, я стараюсь принять это все спокойно и не впадать в отчаяние. Но когда я вижу, что происходит между мною и Мелоди, у меня внутри все переворачивается. Даже если она ничего не говорит об этом, я понимаю, о чем она думает. Я больше не мужчина, и она не знает, как жить со мной дальше.

Я опустилась рядом с ним на колени и обняла его.

— Все наладится, Джори, все наладится. Она поймет тебя, дай ей только время. Мы все должны научиться смиряться с тем, что невозможно преодолеть. Подожди, пока появится ребенок. Я обещаю тебе: она изменится. Ты дал жизнь этому ребенку, и это замечательно. Нет большей радости, чем держать на руках своего ребенка. Это ни с чем не сравнимый восторг: держать на руках маленького человечка, целиком и полностью зависящего от тебя, ласкать его… Джори, дай ей время, и ты увидишь, как она изменится.

Слезы прекратились, но усталость и отчаяние так и стояли в его глазах.